Душелов

Нет, так дело не пойдет. Дрожащей рукой выдергиваю ее из-под себя, перетягиваю на грудь. Пальцы вдруг проваливаются в дыру размером с кулак, зияющую сбоку котомки. Рассадил о какой-то острый выступ, возможно, когда забирался вверх. Казалось бы – и так хуже уже некуда, но от волнения на миг темнеет в глазах. Судорожным рывком распахиваю горловину и без церемоний вываливаю все содержимое на каменную поверхность. Кинжал с глухим шлепком падает сверху на кучку влажных кусочков квестового дерева. Утренний солнечный свет ласкает полупрозрачное лезвие толщиной со спицу, но не проходит сквозь него, не преломляется на предметах под ним – лезвие словно втягивает лучи в себя, концентрируя их в сияющий кокон в янтарной рукояти.

«Душелов», ритуальный кинжал Губителя. Урон 1–1. Встроенная способность: поглощение души. Заряд 0/1. Восстановление: ∞. Использование невозможно, предмет привязан к душе Губителя.

Не будь так муторно на душе, рассмеялся бы от облегчения. А так лишь кривлю окровавленные губы, уже не обращая внимания на непрерывно стекающую по подбородку струйку. Кинжал на месте, теперь нужно как-то привести себя в порядок. Но пояс пуст – ни одной фляги, ни зелья, ни настойки. Сорвало. Или когда болтался в воде, или когда карабкался по стене. И до воды теперь не добраться. Единственное, что может поправить положение хоть немного, – сон. Но пока я буду спать, меня может найти Папаша. Никакого оружия не осталось – ни «Костяного убийцы», ни уника… Только «Душелов». С уроном 1–1. Не представляю, как в этом случае работает механика игры, как можно, вонзив лезвие по рукоять в чужую плоть, нанести столь малый урон. Но цель «Душелова» не в этом. Он входит как игла. И забирает душу – всю, без остатка, со всеми имеющимися сейвами. После этого уже неважно, какой урон сопровождал гибель…

Лучший способ отомстить – не дать Папаше завладеть кинжалом. Швырнуть в пропасть и прыгнуть следом? А затем уже очнуться в Репликаторе, и все мучения будут позади… Не дождетесь. Ради чего я тогда так старался? Так отчаянно сражался за свой сейв изо всех сил? Нестерпимо думать о том, что все было напрасно. Что ребята погибли зря. Что Дар погиб зря. До сих пор не укладывается в голове…

Дубликатор. Только так можно выиграть время и обломать чужие планы. Если создать привязку «Душелова» к своей душе, то тогда и умереть не жалко – очнусь уже в Репликаторе, с трофеем. Значит, тянуть не стоит – пока я не вырубился, это нужно сделать. Приняв решение, тянусь рукой…

И взгляд мертвеет от осознания непоправимого, когда я смотрю на кучку деревяшек и кинжал. Дубликатора-то нет. Увесистый круглый и гладкий предмет, которому не за что зацепиться. Он все-таки выпал сквозь дыру. Скрипнув зубами, подтягиваю тело к скале, чтобы опереться спиной, закрываю глаза.

В измученной впечатлениями памяти мелькают лишь отрывки, врезавшиеся наиболее сильно, и весь поход сейчас видится, как нарезка из отдельных сцен, связанных мутными пятнами пустот…

К черту!

Тянусь к кинжалу, чтобы отправить его в пропасть. Увы. Остатки воли к борьбе угасают, сминаются усталостью, словно горной лавиной, и перед глазами все стремительно заливает непроглядная чернота…

* * *

Смутное ощущение чьего-то зова приводит в сознание.

Поднимаю тяжелую от дурноты голову, веки словно набиты песком…

И вижу перед собой ЕГО. Всего в трех шагах. Инстинктивно пытаюсь встать и понимаю, что не могу. Просто нет сил. Не знаю, сколько времени прошло, пока я находился в отключке, но солнце в небе уже высоко, камни вокруг начинают прогреваться, и скоро здесь будет, как в душегубке. Странно, что шкала усталости по-прежнему забита почти от отказа и чувствую себя полной развалиной. Чертовы камни…

Клирик выглядит потрепанным и уставшим, трофейная кольчуга продрана на плече и боку, а рукава поддетого под нее полотняного одеяния разодраны в клочья. Но движения его довольно энергичные, уверенные. Его молот прислонен к выщербленному боку крупного валуна, сам он сидит на корточках рядом. Папаша занят делом, и я никак не могу ему помешать. Деловито, без лишней суеты, он вытаскивает из своей котомки дубликатор, кладет его возле ног рядом с конфискованным «Душеловом».

Как только оба предмета подергиваются дымкой начавшегося процесса, клирик поднимается и пристраивается на валуне позади себя. Неторопливо набивает табаком из кисета курительную трубку и подносит к чашечке огонек зажигалки – хитрого устройства, в которое вместо топлива вставлен крид. Оба предмета наверняка принадлежали Дару. И только сделав первую затяжку, Папаша пытливо смотрит в мою сторону. Он может себе это позволить – все делать без спешки. Он меня переиграл. Я даже не испытываю по этому поводу злости. Я вообще ничего не чувствую. Внутри словно все выгорело от усталости. Наблюдаю равнодушно, как посторонний зритель.