Душераздирающее творение ошеломляющего гения

— Эй, — отвечают они, удивляясь, что увидели нас с ним на уровне глаз.

Это славное такое мгновение. Затем повисает неловкость, ведь они добрались до вершины, конечной точки своего похода, и теперь желают только одного — присесть и полюбоваться пейзажем, но они уже не могут выкинуть из головы двух человек, невероятно красивых, — нас с Тофом, — которые сидят в двадцати футах от них и едят «яблочные джеки» прямо из коробки.

Мы проезжаем мимо Хаф-мун-бэя, мимо Пасифики и Си-сайда, слева от нас кондоминиумы, справа — сёрферы, а океан взрывается розовым. Мы проезжаем мимо рукоплещущих эвкалиптов и приветливо машущих сосен, встречные машины яростно сверкают на солнце, нам кажется, что они гонят прямо на нас, и я пытаюсь сквозь лобовые стекла вглядеться в лица тех, кто на нас бросается, найти в них знак, уловить сочувствие и веру — и нахожу в них веру, и они проезжают мимо. Наша машина громко ревет, а я включаю радио, потому что могу. Я барабаню по рулю ладонями, а потом кулаками, потому что могу. Тоф смотрит на меня. Я сурово киваю. В этом мире, в нашем новом мире будет рок. Мы отдадим дань уважения таким музыкантам, как «Джорни», тем более если это «Двойной по вторникам»[45], а это неизбежно означает, что одной из песен будет:

Просто девчонка из маленького городка…

Бывают моменты, когда меня беспокоит лицо Тофа: я пою всерьез, с вибрато и все такое, пропеваю гитарную партию, а у него на лице такое выражение, которое непосвященному взгляду может показаться выражением крайнего испуга или отвращения, но я-то знаю, что это преклонение. Я понимаю это преклонение. Я заслужил это преклонение. Я великолепный певец.

Мы нашли для Тофа школу — странноватую маленькую частную школу под названием «Круг Черных Сосен», которая предоставила ему почти полную стипендию, хотя мы и сами без особых проблем смогли бы заплатить за обучение. Кое-какие деньги у нас есть — от продажи дома и по страховке, которую отец оформил незадолго до смерти. Обо всем позаботились. Но поскольку мир сильно задолжал нам, у нас есть право бесплатного проезда. Это во многом заслуга Бет, потому что мир задолжал Бет в той же степени, если не больше, чем нам с Тофом, и она прекрасно научилась пользоваться нашей ситуацией, чтобы добывать деньги. Так вышло и с ее обучением на юрфаке — плату благодаря ее (формальному) статусу матери-одиночки ей отменили. Но даже если бы ничего не вышло, Бет все равно чуть не свихнулась бы (а она-таки свихнулась) от радости, что осенью, через несколько месяцев, снова окажется на кампусе, опять погрузится в его мир и позволит ему закружить ее, выметя все прошлогоднее. У нее голова идет кругом, она торчит от восторга, и мы оба прожигаем это лето, потому что мир у нас в долгу. Я ничем особенным не занимаюсь. Мы с Тофом кидаем фрисби и ходим на пляж. Я записался на курсы по росписи мебели и отношусь к этим занятиям очень серьезно. Массу времени я расписываю мебель на заднем дворе и, вкладывая свое двенадцатилетнее художественное образование в роспись мебели, пытаюсь определить, чем стану заниматься — в глобальном, футуристическом смысле, чем конкретно я буду заниматься. Мне кажется, что с мебелью у меня получается неплохо — я покупаю ее на распродажах (в основном это приставные столики), шлифую, а потом рисую лица толстяков, голубых козлов и потерянные носки. Я вынашиваю проект продавать эти столики: найти где-нибудь в городе бутик и продавать их по, скажем, $ 1000 за штуку, и когда я поглощен работой над каким-нибудь столиком, весь «погружаюсь» в него, если можно так выразиться, разрешая специфическую проблему новой цены — не будет ли изображение отрезанной ступни слишком поверхностным, слишком коммерческим? — мне кажется, что я занимаюсь делом благородным, осмысленным, которое, весьма вероятно, принесет мне славу и богатство. В полдень я захожу в дом, снимаю толстые резиновые перчатки, и лишь на веранде, на закате позволяю своему внутреннему свету притухнуть на вечер. Может, в какой-то момент мне и надо будет искать работу, но сейчас — по крайней мере, этим летом — я выдерживаю паузу, чтобы насладиться всем, этим отсутствием чего-либо, отсутствием запарки, возможностью оглядеться вокруг. Тоф ходит в летний лагерь при кампусе Беркли — им руководят университетские спортсмены, — и способности Тофа во всем, начиная от лакросса и футбола и заканчивая бейсболом и фрисби, явственно свидетельствуют, что совсем скоро он станет профессионалом как минимум в трех видах спорта и женится на актрисе. Мы ждем новых стипендий, новых даров, которые смущенно и виновато мир положит к нашим ногам. Мы с Бет по очереди возим Тофа взад и вперед, вниз по холму, а потом снова вверх, мы теряем недели, как пуговицы, как карандаши.