Душеспасительная беседа

День был будний, время позднее, торговля на рынке уже заканчивалась. В крытом павильоне в конце длинного прилавка мы увидели Гурова. Рыжая, с краснинкой, окладистая борода. Синяя вылинявшая длинная рубаха, на голове мятая соломенная панамка. Он действительно был похож на дореволюционного деревенского батюшку. Трудно было представить себе этого человека в пилотке набекрень, в просоленной гимнастерке с погонами на плечах, с орденом Славы и медалями на груди. Вот только глаза его, серые, живые, с зорким прищуром, не вязались с поповской бородищей и благостной панамкой.

Перед Гуровым на столе-прилавке стояла большая кастрюля, на дне ее оставалось немного меду. Он часто прикладывал к верхнему веку левого глаза белую тряпицу.

Мы подошли к Гурову, и Витя спросил, откуда у него мед.

— Медок таежный! — сказал Гуров.

Сейчас же в точном соответствии с нашим детективным планом перед нами возник Василий Филиппович Олейников во всем своем милицейском великолепии. Шикарным, отчетливым жестам он приложил ладонь с плотно сомкнутыми пальцами к козырьку фуражки и изысканно вежливо представился нам. Мы, как договорились, выдали себя за представителей науки.

— Очень приятно, что такие ученые люди, из самой Акаде… из защиты природы приехали к нам в Салаир, — произнес Василий Филиппович громко, прямо-таки с мхатовской интонационной убедительностью. — Вот Иван Петрович Гуров, — он показал нам бородача в панамке, — он у нас охотник и знаток тайги… Иван Петрович! — обратился Олейников к Гурову. — Ты уж, будь добр, поддержи салаирскую марку, покажи все как следует нашим дорогим гостям.

Кержак почтительно кивнул головой. Я задал ему несколько пустяковых вопросов насчет животного мира здешней тайги. Витя включился в игру и тоже стал задавать вопросы. Почему-то его интересовали главным образом бобры. Гуров посмотрел на него подозрительно. Я незаметно ущипнул любознательного защитника природы… Тиканов, решивший играть роль нашего шофера, молчал.

Наконец Гуров произнес фразу, которую мы трепетно ждали:

— Милости прошу ко мне. Дорога до моего дома хорошая, машина прямо к крыльцу вас подвезет. Погуляете по тайге, посмотрите.

— Большое спасибо, Иван Петрович! — сказал я. — А когда можно будет приехать к вам?

— Да вот продам медок — и пожалуйста!

— Сколько у вас тут его?

— Около килограмма, пожалуй!

— Мы его у вас возьмем. Посуда найдется?

— Посуды нет. Хотя… разве в бутылку?

Дивный, ароматный мед с великими предосторожностями перелит в бутылку. Мы идем к машине и ждем там Гурова, которому нужно сделать какие-то хозяйственные покупки. Подходит довольный, сияющий Олейников.

— Все прошло как нельзя лучше, Василий Филиппович! — говорю я ему. — По-моему, Гуров поверил в то, что мы защитники природы, и будет с нами теперь откровенен.

— Поверил, нет ли — неизвестно. Он ведь мужик смекалистый. Вот в то, что вы из Москвы, — в это поверил, факт!

Появляется Гуров с мешком в руках. Невольно любуюсь его приземистой, плотной и ловкой фигурой, легкой и быстрой походкой.

Он садится в нашу машину. Прощаемся с Василием Филипповичем и уезжаем.

Тракт на Бийск, по которому мы едем, проложен через тайгу. С обеих сторон широкий пыльный шлях обступили могучие вечнозеленые великаны. Мрачноватая красота! Даже не красота, а красотища!

Гуров рассказывает про свои охотничьи дела:

— На медведя охота не простая. Медведь зверь чуткий, серьезный, он ведь и похитить может. Я недавно выследил четверых медвежат, троих живьем взял, а «нянька» убежала!

— Какая «нянька», Иван Петрович?

— «Нянька» — медведь прошлогоднего помета, он ходит со своими маленькими сестренками и братишками, присматривает за ними, потому и зовется «нянька»… Убежала «нянька», — повторяет Гуров со вздохом сожаления. — А малышей я сдал в Зооцентр. Заплатили ничего, подходяще! А вот рыси еще… я в капкан взял десять штук. Мне полагалось за них по объявлению Новосибирского управления охоты три тысячи старыми деньгами. Гляжу — дают пятьсот рублей. Что такое? Почему? Говорят: исполком то объявление не утвердил, новое есть постановление — со снижением. Так дело не пойдет! Расчету нет охотиться. Рысь взять — это ведь не муху в кулак поймать.

Сворачиваем с тракта в лес и, лавируя среди пней, подскакивая на жилах сосновых корней, подъезжаем к усадьбе Гурова.

Добротная рубленая изба. С трех сторон подступила к ней, дышит на нее темной прелестью зеленоглазая, зеленокудрая, таинственная тайга, ласковая и грозная, манящая и пугающая, добрая мать и злая мачеха!