Душевные омуты

Несколько лет назад в Швейцарии была опубликована автобиография, которая называлась «Марс» (имя бога войны и гнева в Древнем Риме), она была написана человеком под псевдонимом Фриц Цорн (Zorn в переводе с немецкого языка означает гнев, тогда как подлинное имя автора было Angst, т. е. страх). В своей замечательной, страстной и полной сарказма книге Цорн очень резко отзывался о своей родной семье и вообще о швейцарской буржуазной культуре. Обладая от рождения здоровьем и рядом привилегий, он оказался в чудовищном плену ожиданий окружающих, был обременен социальными стереотипами коллективной психологии, которая была и остается очень ограниченной, чрезвычайно «правильной» и слишком требовательной. Но, не дожив до тридцати лет, Цорн умер от рака. Узнав о своей болезни, он не только страшно разгневался, осознав, что так и не прожил свою жизнь; он решил, что заболел раком из-за психосоматического воздействия внешних ограничений. Его невыраженный и никем не услышанный гнев превратился в злобную ярость. (Этот пример отчасти подтверждает предположение, что иммунная система людей, которые затрудняются выразить свой гнев, автоматически ослабляется, и они становятся более уязвимыми для заболевания раком.)

В книге «Марс» Цорн разрывает связь со своей известной в обществе семьей, с ее жесткими социальными нормами, со швейцарской культурой и с предопределенной ему судьбой, сулившей ему хорошую жизнь, а потом ее перечеркнувшей. Написав эту книгу, которая стала в Швейцарии бестселлером и пользовалась скандальным успехом, Цорн надеялся очиститься от кипящей в нем ненависти и спастись от медленно удушающих его метастазов. Он изо всех сил заставлял себя поскорее закончить книгу и освободиться от рака. За день до смерти он узнал, что его книга принята к публикации. Незаметный ранее гнев, находившийся у него где-то глубоко внутри, наконец нашел свое внешнее выражение. Эта книга имела необыкновенный успех, ибо ее автор смог выразить то, что не могли выразить многие другие.

В своей книге «Перевал в середине пути» я отмечал, как все мы пострадали от травмы «избыточности», т. е. от чрезмерного воздействия внешнего мира, проникающего сквозь слабые границы детской психики, или же от травмы «недостаточности», т. е. от недостаточного внимания, пренебрежительного отношения или отказа окружающих удовлетворить потребности ребенка. В результате таких травм у человека развивается неверное восприятие окружающего мира, деформируется личность и появляется совокупность ответных реакций, формирующих его ложное Я, цель которого заключается в снижении уровня тревоги. Соответственно, ребенок, перегруженный воздействием окружающего мира, например, папиным алкоголизмом или маминой депрессией, чтобы просто выжить, становится пассивной, созависимой личностью. У ребенка, страдающего от недостаточного внимания окружающих, развивается склонность к снижению самооценки и к настойчивому поиску внешней поддержки. В таком случае человек бессознательно содействует своему внутреннему самоотчуждению, у него накапливается огромный заряд гнева, который накладывает ограничения на его самость, даже если наличие этого гнева он признает.

Третья разновидность травмы, которая вызывает гнев, – осознанное или едва осознанное представление о том, что в той или иной мере мы добровольно участвуем в нанесении себе психических травм. Все мы знаем, хотя не хотим в это поверить, что являемся злейшими врагами самим себе и живем, по выражению Сартра, недобросовестно (mauvaise foi), т. е. не доверяя себе и окружающим. Эта третья разновидность гнева в конечном счете направляется на нас самих. А Цербер – это трехглавый пес.

Отец Джеральда был на двадцать лет старше его матери. Со временем, когда у Джеральда возникла потребность в общении с отцом, который мог бы поделиться с ним своими знаниями и опытом, тот был уже немолод и нездоров. Когда Джеральд достиг половой зрелости, его отец умер. Так как в деревне больше не было мудрых мужчин, которые могли бы помочь Джеральду освободиться от регрессивного воздействия материнского комплекса, он всю жизнь плыл по течению. Мать продолжала оказывать ему поддержку и делала это с удовольствием, полагая, что Джеральд в какой-то мере станет ей спутником жизни. Потребность Джеральда в рано умершем отце нашла свое проявление в глубокой меланхолии, в печали, которую он не мог объяснить, но которая постоянно его подавляла. Он пришел на терапию, когда ему было далеко за тридцать, из-за того, что чувствовал свою бесполезность и только теперь осознавал глубину травмы, обусловленной отсутствием отца.