Душевные омуты

Есть всего четыре вещи,
Которые бесполезны в открытом море:
Руль, якорь, весла —
И страх пойти ко дну[111]

.

Наверное, ужасно идти по канату над пропастью, но мы находимся именно там, а потому у нас нет времени посмотреть вниз и отпрянуть назад или же остановиться на полпути. Ступив на канат над пропастью, мы вышли в запредельное, хотим мы того или нет. Мы уже оказались там. Как заметил Паскаль, поздно решать, надо плыть нам или нет, если шхуна уже мчится на всех парусах[112].

Балансирование на канате над пропастью, о котором пишет Ницше, – это аналог того «преодоления», которое я имею в виду. «Преодолеть» – это не только оказаться в «подвешенном состоянии» и вдыхать гнилой воздух болота, хотя это тоже возможно; это значит раскрыть свою личность, идентифицируясь с задачей, скрытой в каждом состоянии омута. Рассматривая человека как «дерзающего», Ницше имеет в виду обновленное ощущение Я, преодолевшего обусловленные прошлым границы. Рассматривая человека как «погружающегося в глубину», он имеет в виду, что через отмирание ограничений прежнего мировоззрения мы освобождаемся от колеса Иксиона.

Ницше стремился освободиться от ограничений западной культуры и видел это освобождение в радикальном обновлении человеческой личности. Прежде всего это обновление необходимо для того, чтобы человек мог выдержать напор эмоциональной энергии, накопившейся в его жизни. Позади осталась предопределенность, ограниченное мировоззрение, в полной власти которого находимся все мы. Перед нами открывается ужасный путь к свободе – натянутый над пропастью канат. С другой стороны пропасти – простор человеческой души, включающий динамику личной истории, но эта история уже не предопределяет нашу жизнь. Тот канат, на котором мы балансируем, трепеща от ужаса, был создан семейной и культурной традицией. Наше образование, исследование мира, представление об окружающих, а также опыт, накопленный вследствие собственных ошибок, заставляет нас двигаться дальше. Так мы оказались над пропастью, над самой ее серединой, на равном расстоянии от начала и конца пути.

Что тогда значит тот отрезок каната над пропастью, который нам еще предстоит пройти? Это – функция воображения, энергия, необходимая для «преображения» человека: чем длиннее пройденный нами путь, тем больше энергия. Повторяю: никто не может стать свободным, пока не скажет себе: «Я – не то, что со мной случилось, а тот, кем я стал по своему выбору». «Я – это не мои роли, а мой собственный жизненный путь». «Я – это не мой ограниченный опыт, а мои творческие возможности». Такие усилия во время «преображения» не помогут нам полностью избавиться от трясины, зато мы будем в ней меньше вязнуть.

Способность к образному мышлению является для нас решающей, так как в образах сосредоточена энергия. В какой-то степени можно утверждать, что сам комплекс представляет собой имаго, энергетически заряженный образ. Активизируясь, этот энергетический кластер создает наш образ – на соответствующем «фоне» и c характерными для нас реакциями. Такие имаго существуют у нас в теле, в таких соматических состояниях, в которых отражается и полученная эмоциональная травма, и ответный протест. Они содержатся в нашей бессознательной жизни – в этом можно убедиться, изучая материал сновидений, фантазий и активного воображения. Психическая энергия невидима, но психика находит свое воплощение в образах. Следовательно, можно сделать вывод, что комплексы – это исторически сложившиеся имаго, которые, оставаясь неосознанными, оказывают на нас регрессивное воздействие, способствуя проявлению весьма ограниченной совокупности образов. Работа инсайта, страданий, процесса индивидуации направлена на развитие таких психических структур и образов, которые планируют и одухотворяют нашу жизнь независимо от наших сознательных намерений.

Примеры ограничений, обусловленных индивидуальной историей человека, а также опасных навязчивых повторений и настойчивой потребности в развитии воображаемого Я можно найти в следующем клиническом случае.