Душевный архитектор (СИ)

Горячий ветер мазнул по лицу, пригнав облако колючей пыли. Это можно было бы счесть за ответ, однако Вару слишком хорошо знала отца. Он бы промолчал, смерив ее наигранно безразличным взглядом. Его бы это ввело в замешательство, но отец не подал бы виду.

— Нет, о таком ты не задумывался, — бывшая шиноби усмехнулась, но непрошенная слеза все равно скатилась по щеке, обжигая и разъедая доспехи из натренированного самоконтроля. — Смешно. Ведь ты в конечном счете оказался прав, отец.

Кости на ногах напомнили о своих повреждениях, словно в попытке пристыдить, избавить от прошлых амбиций. Вару стерла кислоту горечи с лица, снова и снова мысленно говоря себе, что она уже справилась. Уже нет никакого смысла оплакивать то, что она сама принесла в жертву. Это был ее выбор.

— Но знаешь, мне плевать на твои ожидания.

Сосредоточив чакру в ногах, Кейджи поднялась, пару минут еще смотря на ушедшую в песок могилу и не чувствуя ни грамма скорби. Конечно, она просто внушала себе, потому что так было проще. Вару сделает все ради намеченной цели, даже если в итоге, не выдержав, сама сойдет с ума. Она снова усмехнулась, подмечая, что яблоко от яблони упало совсем недалеко. В конце концов ей все равно расти на той же почве, переплетаясь корнями со старым мертвым деревом. Она будет жить в тени, пока не перерастет его.

Увечья лишили ее возможности нормально передвигаться, и, почти доходя до дома, Вару тратила последние капли чакры, стараясь распределить ее так, чтобы беспомощно не упасть на улице. Она добралась до двери, стремительно слабея, и отворила ее, злобно захлопывая за собой. Всего один шаг, и вот ноги пронзила терпимая, но неожиданная боль. Колени подогнулись, и Кейджи тяжело рухнула на пол, ударившись подбородком. Она зашипела, вскипая от гнева на свою никчемность, и подтянулась, руками и коленями помогая себе взобраться на инвалидное кресло.

Идея выйти на улицу перестала казаться разумной только сейчас, но Вару знала, что попросту не могла себе в этом отказать. Ей было необходимо чувство полноценности хотя бы на короткое время, пусть даже из-за этого восстановление сильно затянется. Ее будни теперь представляли из себя это: противный скрип колес, прописанные процедуры, постоянные попытки что-то сделать с ногами самой и младший отпрыск семейства Сабаку но. Просто очередной тяжелый период в жизни, и Кейджи делала то, что должна была, чтобы не загнуться раньше положенного срока.

Гаара тянулся к ней как к человеку, который мог дать ему ответы на множество различных вопросов. Он редко спрашивал что-либо открыто, но обитал рядом в надежде, что Вару прочитает его мысли и расскажет обо всем сама. Конечно, иногда ей и в самом деле это удавалось, и она заметно повышала уровень уважения к себе, но все же это были слишком завышенные требования. Кейджи не умела читать мысли буквально, не применяя никаких техник, и порой уловить размышления другого человека ей непросто. В случае Гаары это становилось только сложнее, но он по-прежнему прятался за своей песчаной броней, лишь изредка показывая то, что пульсировало внутри. Из-за этого Вару испытывала большие трудности, но ничего не говорила. Кровожадный демон боялся всего, что могло его ранить, и, как мидия, на уровне инстинктов оберегал свои нежные внутренности. Давить на него было нельзя.

Даже сейчас, глядя на прилепленный на подбородок широкий пластырь, он наивно полагал, что сможет скрыть свое беспокойство под привычной холодной маской. Кейджи не владела телепатией, но прекрасно знала о мотивах, вынуждающих подражать нехарактерной ему заботе. Он боялся, что надежда скрошится в его неаккуратных, нервно подергивающихся руках.

— Ты падала, — констатация, а не вопрос. Вару лишь многозначительно повела плечами, не находя причин отвечать. — Раны ведь заживут быстрее, если их не тревожить.

Гаара огляделся, словно желая отыскать следы ее баловства, и быстро пришел к тому, что больная, вопреки всем предписаниям, выбиралась на улицу. Он был хрупким и нестабильным, но далеко не глупым пациентом. Обманывать его почти бессмысленно, но Вару и не пыталась. Шиноби не знал, что такое открытость, и Кейджи показывала ему на собственном примере, как стоит вести себя с ней, чтобы их дело наконец сдвинулось с мертвой точки.

— Своим никчемным сочувствием ты их мне не вылечишь, — сказала она без неприязни, но с нотками скептицизма. Его неловкие попытки загладить свою вину лишь раздражали ее, не принося никакой пользы. Он не мог не замечать этого, но сейчас непонимание едва просвечивалось сквозь плотное мутное стекло его бирюзовых глаз.

— Никчемным?

— Оно ничего не стоит.

Вару сломала гротескную конструкцию, которую он успел соорудить за все это время, и ощутила легкое разочарование от того, каким наивным был ее подопечный. Определенные моменты, в которых Гаара совершенно не разбирался, делали его броню пористой, не такой непроницаемой, какой она всем казалась. Кейджи мысленно посмеялась над тем, что у него все написано на лбу. Буквально.

— Почему? — задал он ожидаемый вопрос, и Вару подперла голову рукой.