Души людские

Юрий стоял, а вокруг него было хмельное разноцветье. И запах такой, что казалось, его можно потрогать – густой и вязкий. И Юрий протянул руку, вот-вот дотронется, а потом скинул рубашку и упал в густую траву, раскинув руки. Он лежал и улыбался. У каждого человека есть своё любимое место, река ли, опушка леса, а может простая скамья в заросшем парке, которые манят к себе, которые сняться ночами и куда хочется вернуться вновь и вновь, хотя бы в снах или воспоминаниях. Юрий лежал, раскинув руки, а вокруг него были цветы: ромашки с клевером, льнянки и медуницы, гвоздика и васильки. И дух такой, что кругом шла голова. Вокруг был терпкий запах земли, и сладковатый запах полевых цветов с небольшой горчинкой, который все годы преследовал его, как во сне, так и наяву. Он лежал, а казалось, будто вернулся в далёкие годы, на этот самый луг, а рядом была она – Алёнка. Давно была, а сейчас…

Он приподнялся, вспоминая Алёнку – эту худенькую и голенастую девчонку в выцветшем платьишке. Они приходили сюда и рвали цветы, а потом мчались наперегонки по лугу. И Алёнка смеялась – весело и задорно, когда удавалось вырваться вперёд, и тогда она бросала цветы ввысь, которые разлетались во все стороны, а она падала на траву, раскинув руки, и замирала, глядя в высокую небесную синь…

Юрий поднялся. Собрал небольшой букет, осмотрелся, а потом направился по тропинке к речке. Возле осокорей старая скамейка. Гляди ж ты, сохранилась! Сюда прибегали с Алёнкой. Сидели вечерами, мечтали. А сейчас, наверное, кто-нибудь другой приходит, и просиживают до глубокой ночи, тоже о будущем мечтают. Всё может быть…

…Юрий вздохнул, вспоминая Алёнку, и поднялся с дивана. Закурил. Взял пепельницу и снова уселся. По телевизору показывали футбол. В другое бы время не отрывался от экрана, а сейчас встреча с той женщиной в автобусе, всколыхнула прошлое, опять заставила заглянуть внутрь, заглянуть в свою душу, вспоминая былые времена…

Он сидел на скамейке под осокорями, а на душе была грусть. Как бы себя не ругал, как бы ни мотался по белу свету, но правильно говорят, что от себя не убежишь, и хочешь ты этого или нет, но воспоминания останутся с тобой до конца дней твоих. Он вздохнул, затеребил небольшой букетик, а потом улыбнулся, заметив небольшие два сердечка, словно наложенные друг на дружку и пронзённые стрелой. Это он вырезал перочинным ножом на скамейке и сказал, что отныне и на века они будут вместе. Будут, но не стали…

Он сидел, смотрел на реку, на тёмные воды возле берега, а на стремнине она сверкала, бликами ослепляла и шумела на далёком перекате. Воробьи над головой устроили гвалт. Разгалделись, расшумелись, того и гляди раздерутся. И тут же смолкли, когда над ними раздалось карканье ворон. Испугались. Со стороны деревни донёсся голос петуха. Звонкий, протяжный и тут же ему принялись вторить деревенские петухи, стараясь обогнать друг друга, норовя погромче спеть. Вдоль речки, по узкой тропке неторопливо пробежала небольшая собачонка. Приостановилась, взглянула на Юрия, дружелюбно вильнула хвостом, наверное, ожидала гостинец и, не дождавшись, засеменила дальше. Послышались лёгкие шаги. Кто-то остановился за спиной, словно не решаясь подойти. Хрустнула ветка под ногой и опять шорох. Юрий нахмурился. Недовольно сдвинул брови, что его оторвали от этих воспоминаний. Повернулся, думая, что позади какой-нибудь мальчишка, но перед ним была Алёнка, в наброшенной кофте на плечах, в линялом платье и галошах на босу ногу, а в руках ведро. Она стояла, смотрела на Юрия и молчала. И Юрий молчал, растерялся, не зная, что делать. Опешил, когда увидел Алёнку. Не думал, что её встретит.

– Юрка… – запнувшись, сказала Алёнка и поставила ведро на землю. – Ты приехал? А я телёнка поила.

И кивнула в сторону низинки, где к колышку был привязан рыжевато-белый телёнок.

– Да, сегодня приехал, – тоже запнувшись, сказал Юрий. – Не ожидала, что на нашу скамейку приду? А я сижу, и насмотреться не могу…

И обвёл рукой, показывая на речку и далёкие поля.

– Мне сказали, что ты вернулся, – она опустила голову, не отвечая на вопрос. – Мы телёнка неподалёку привязываем. Вот приходила…

И замолчала, затеребила уголок платка, наброшенного на плечи.

Юрий взглянул на неё, аж дыхание перехватило. Столько лет мечтал увидеть Алёнку, и столько же лет была обида на неё. А сейчас стоит перед ним, а сама такая же красивая, как и прежде, и всё равно что-то в ней изменилось. Вроде прежняя Алёнка, такая же худенькая и голенастая, даже хвост на голове ленточкой перевязан, но что-то изменилось. Юрий долго смотрел на неё и молчал, всё пытался понять, а потом заметил, что нет той улыбки, не слышно того смеха и не видно радости, и взгляд другой, словно чего-то боится. Потускнела она, погасла что ли… Чужой женой стала.

– Как живёшь, Алёнка? – сказал Юрий.

– Нормально, – она пожала плечами. – Замуж вышла. Живём. А ты как, Юра?

– Я знаю, что вышла, – нахмурился Юрий. – Я тоже нормально живу. По стройкам помотался, а теперь думаю, нужно остепениться…

– Как твоя семья? – неожиданно сказала Алёнка. – Хорошо живёте?