Души теней

Это придало Елене решимости. Если Дамон не может мыслить ясно, она, наверное, тоже не может.

Может быть… может быть, она должна сделать то, чего хотел Сейдж.

И доктор Меггар.

Она услышала его голос, как будто сквозь густой туман.

— …ради, ты была здесь всю ночь. Дай кому-нибудь еще.

Да… всю ночь. Елена не хотела просыпаться снова, а воля у нее была сильная.

— Может быть, сменить сторону? — предложила какая-то девушка. Голос был молодой, но решительный. Бонни.

— Елена… Это Мередит. Ты чувствуешь, что я держу тебя за руку? — После паузы раздался вскрик. — Она сжала мою руну! Вы видели? Сейдж, скажи Дамону, чтобы он поскорее пришел.

Все плыло…

— …выпей еще, Елена. Я знаю, знаю, тебя уже тошнит от этого, но ты можешь выпить un peu ради меня?

Все плыло…

— Tres bon, mon enfant!Мfintenant как насчет молока? Дамон верит, что ты можешь остаться человеком, если выпьешь немного молока.

У Елены было две мысли по этому поводу. Первая — если она выпьет еще немного жидкости, то лопнет. Вторая — она не будет давать глупых обещании.

Она попыталась заговорить, по получился только шепот:

— Скажите Дамону, что я не собираюсь выздоравливать, пока он не освободит маленького мальчика.

— Кого? Какого маленького мальчика?

— Елена, милая, все маленькие мальчики в этом именин свободны.

— Почему бы просто не сказать это Дамону, — это Мередит.

— Елена, Дамон прямо здесь, на диване, — доктор Меггар, — вы оба были очень больны, но ты выздоровеешь. Мы можем передвинуть диван, чтобы ты поговорила с ним. Вот, готово.

Елена попыталась открыть глаза, но свет был слишком ярким. Она перевела дыхание и попыталась снова. Свет остался ярким, и она не могла приглушить его.

Она говорила с закрытыми глазами, не видя, но чувствуя его присутствие:

— Я не могу снова оставить его одного. Особенно если ты собираешься заковать его в цепи и заткнуть ему рот.

— Елена, — голос Дамона дрожал, — я прожил не самую хорошую жизнь, но я не держал раньше рабов, клянусь. Спроси любого. И я бы не поступил так с ребенком.

— Нет, ты именно так и поступил. Я знаю его имя. Он — это мягкость, доброта, все хорошие качества… и страх.

— …волнует ее, — низкий голос Сейджа.

— …я знаю, что она не в своем уме, — голос Дамона стал громче, — но я хочу знать имя маленького мальчика, с которым я, как предполагается, сделал такое. Это может ей повредить?

Он добавил еще громче:

— Могу я по крайней мере спросить? Обелить собственное имя. Елена? Ты можешь сказать мне, какого ребенка я мучаю?

Она так устала. Но все-таки ответила громким шепотом:

— Его зовут Дамон, само собой.

Удивленный шепот Мередит:

— Боже мой. Она готова была умереть за метафору.

30

Мэтт смотрел, как миссис Флауэрс разглядывала значок шерифа Моссберга, держа его в одной руке и водя по нему пальцами другой. Значок забрали у Ребекки, племянницы шерифа. Мэтт совершенно случайно наткнулся на нее чуть раньше и заметил, что вместо платья на ней надета знакомая мужская рубашка — рубашка шерифа из Риджмонта. Потом он увидел все еще пристегнутый к ней значок. О шерифе Моссберге можно сказать много… хорошего, но невозможно представить, что он потерял значок. Мэтт забыл о вежливости и вцепился в маленький металлический щит, прежде чем Ребекка смогла остановить его.

Возникшее тогда болезненное предчувствие стало только сильнее, и выражение лица миссис Флауэрс никак не могло его успокоить.

— Он же не соприкасался с кожей напрямую. Потому картинка размыта. Но, мой милый Мэтт, — она подняла на него потемневшие глаза, — я боюсь.

Она дрожала, сидя у кухонного стола, на котором остывали две кружки горячего молока со специями.

Мэтт откашлялся и поднос обжигающее молоко к губам.

— Вы думаете, что нужно пойти туда и все разузнать?

— Мы обязаны это сделать, — она грустно покачала головой с мягкими, тонкими белыми кудрями. — Дорогая мама очень настойчива, и я сама это чувствую: этот артефакт скрывает сильное волнение.

Мэтт чувствовал гордость за то, что сберег такой ценный «артефакт», но потом подумал: «Да, украсть значок с рубашки двенадцатилетней девочки… этим точно стоит гордиться».

Голос миссис Флауэрс раздался из кухни:

— Надень несколько рубашек и свитеров, а еще вот это.

Она бочком вышла из кухни, держа несколько длинных пальто, по-видимому вытащенных из шкафа перед дверью, и несколько пар садовых перчаток.

Мэтт вскочил помочь ей с охапками вещей и закашлялся от нафталина и какого-то еще пряного запаха.

— Почему я чувствую себя как на Рождество? — Он кашлял чуть ли не после каждого слова.

— Наверное, из-за гвоздичного средства для сохранения одежды по рецепту двоюродной бабушки Морвен, — с сомнением ответила миссис Флауэрс и добавила: — Некоторые из этих пальто остались еще от моей матери.

Мэтт охотно поверил.

— Но на улице тепло. Зачем надевать их?

— Для защиты, дорогуша, для защиты. В эту ткань вплетены заклинания против зла.

— Даже в перчатки? — с сомнением спросил Мэтт.