Душитель из Пентекост-элли

Суперинтендант шумно вздохнул. Отвратительное, зловещее убийство, но это не могло быть причиной, по которой инспектор Юарт вызвал его сюда. Проституция – опасный способ зарабатывать на жизнь. Здесь убийства не редкость, и они, как правило, не имеют отношения к скандалам ни в высшем свете, ни в других слоях общества.

Томас повернулся и посмотрел на оставшееся в тени лицо Юарта, но при слабом свете полицейского фонаря, освещавшего комнату, не смог ничего прочесть в глазах своего коллеги.

– Доказательства, – как бы предупреждая его вопрос, коротко сказал инспектор. – Их достаточно.

– О чем они нам говорят? – Несмотря на теплую августовскую ночь, Питта пронял озноб.

– О джентльмене, – не задумываясь, ответил его собеседник. – К тому же из весьма влиятельной семьи.

Странно, но это почти не удивило Томаса. Он подозревал нечто подобное, бессмысленное и жестокое, чему нельзя будет найти разумного объяснения. Он даже не спросил, почему Юарт в этом так уверен. Следует прежде самому ознакомиться с доказательствами, а потом делать выводы.

В коридоре послышался шум, заскрипели половицы, и в дверях возник человек.

На вид он был лет на двадцать моложе Питта. Томас подумал, что ему, должно быть, не больше тридцати. У него была свежая кожа, широко посаженные карие глаза, тонкие черты лица и нос с горбинкой. На таком лице хотелось бы видеть юмор и дружелюбие, но суровые реалии жизни уже омрачили его печалью и болью. При неверном меняющемся свете в комнате оно показалось Томасу осунувшимся и усталым. Вошедший почти машинальным жестом откинул со лба прядь волос и посмотрел сначала на Юарта, а потом на Питта. В руке у него был кожаный чемоданчик.

– Леннокс, хирург, – представил его инспектор своему начальнику.

– Доброе утро, сэр, – поздоровался медик хрипловатым голосом и тут же откашлялся, а затем поспешил извиниться, хотя вполне мог бы этого не делать. Питт не особо жаловал судебных врачей, для которых вид насильственной смерти становился чем-то обычным, не вызывавшим ни ужаса, ни гнева, ни тем более чувства утраты.

Он отступил назад, давая хирургу возможность изучить труп.

– Я уже осмотрел ее, – коротко сказал Леннокс. – Меня вызвали одновременно с инспектором Юартом. Я сейчас успокаивал здешних обитательниц. Они были несколько… э-э-э… расстроены.

– Что вы можете сказать об этом? – перебил его Томас, кивая на убитую.

Медик снова прочистил горло. Он смотрел на суперинтенданта, словно не замечая мертвой женщины на кровати, не видя ее разметавшихся по подушке волос и нелепой подвязки с розочкой на ее руке.

– Смерть наступила вчера между десятью вечера и двенадцатью ночи, не позднее, – ответил он. – В комнате сейчас относительно прохладно, но тогда, видимо, в камине горел огонь и было теплее. Зола оставалась еще теплой, да и ночь, как видите, не холодная.

– Вы так уверены, когда указываете время десять часов… – с интересом проговорил Питт.

Леннокс покраснел.

– Простите. Я должен был сказать, что есть свидетельница, которая видела, как в это время Ада Маккинли вернулась домой.

Томас улыбнулся, но эта улыбка походила скорее на гримасу:

– А что насчет двенадцати часов ночи? Это время тоже может подтвердить свидетель?

– В полночь ее уже нашли мертвой, сэр, – покачал головой хирург.

– Что еще вы можете сказать о ней? – продолжал допытываться суперинтендант.

– Предположительно ей лет двадцать пять, здорова… была.

– Были дети?

– Да… и… – Леннокс внезапно поморщился, как от боли. – Ногти у нее на руках и ногах сломаны, сэр. Три ногтя на левой руке, два – на правой. И еще три ногтя на… левой ноге тоже покалечены.

Питт почувствовал, как у него по спине пробежал холодок, словно в комнате внезапно понизилась температура.

– Повреждения ногтей свежие? – спросил он, уже зная ответ. Если бы это были следы старых повреждений, судебный врач не придал бы им значения. Он бы их просто не заметил.

– Повреждения, бесспорно, свежие, нанесены несколько часов назад, возможно, прямо перед тем, как она была убита, – подтвердил его догадку медик. – Однако опухолей в этих местах почти нет.

– Понятно. Благодарю вас.

Томас заставил себя снова повернуться к кровати. Ему не хотелось смотреть на лицо убитой, но он был обязан сделать это по долгу службы. Необходимо знать, какой была эта девушка и что с нею произошло в ее убогом одиноком жилище. Его обязанностью было понять, почему и кем совершено убийство.

Жертва была хорошо сложенной, среднего роста женщиной. Насколько можно было предположить, у нее были правильные черты лица и приятная наружность. Отек не позволял с нужной точностью определить строение и овал лица, но лоб у убитой был высоким, нос – прямым, хорошей формы, волосы – густыми и мягкими, а зубы – ровными, лишь недавно начавшими терять свою белизну. В обычной жизни Ада Маккинли могла бы стать женой, матерью трех или четырех, а то и больше детей и не мечтала бы ни о чем, кроме того, как спокойно и достойно дожить до старости.