Душка

— Вы, Виктор Сергеевич, всё ещё верите в силу коллективных обращений? Пора б уже на землю десантироваться с ваших джомолунгм, — Анатолий Иванович засмеялся. Сосед был на пару лет старше, когда-то работал в горкоме комсомола, поэтому искренне верил в то, что власть и народ едины, и только «плохие бояре» во властных апартаментах денно и нощно занимаются вредительством. Вредят и мэру, и губернатору, и, соответственно, простому народу. Забава у «бояр» такая — всем делать плохо.

— Да не то, чтобы верю. Но писать надо, — неуверенно отозвался Виктор Сергеевич. — О! А кто это у тебя в калитке стоит? Вроде, это не Елена Владимировна…Точно, не она…

Этого только не хватало — всенародной огласки, что у Анатолия в доме в отсутствие хозяйки гостит чужая женщина. Попытавшись сделать вид, что сам удивлён появлению в проёме калитки Насти, он решительно сделал несколько шагов в её сторону и гулко прошипел:

— Что застряла? Уходи!

— Да я только попрощаться хотела. Не хами. Если б не хотел бы, чтоб нас видели, или в дом бы не пускал, или на месте сидел, а не на улице топтался, важный, как павлин. Эх, Толенька, постарел ты, подурнел. Наверное, и впрямь не судьба нам быть вместе. За чай спасибо!

— Ох, ёлки-моталки, — вздохнул вслед уходящей Анастасии сосед, направив свет фонаря чуть ниже её спины. — Хороша матрёшка. Балуешься, Иваныч, как бы до Елены Владимировны не дошло, бабы-то на улице, глянь, рты пораскрывали, аж зубы в темноте сверкают…

— Да…это так, пришла клиентка, обсудить ремонт, — неуверенно махнув рукой, мгновенно солгал Анатолий, хотя ясно осознавал, что эти слова были лишними — сосед им не поверил..

— Да и обсуждали б до утра. Для этого свет что ли нужен, — хмыкнул Сергеевич.

Анатолий вздохнул и не ответил. Его штормили другие мысли — правду ли принесла в его дом Анастасия Валериевна или брёх собачий, заквашенный на бабьей злопамятности. Впрочем, мог ли он что-то изменить в этих хмурых пасьянсах перепутавшихся планет? Вряд ли. Да и, видимо, поздно уже что-то менять. Коль бросила жена, так тут ни словами, ни беготнёй дела не поправишь, а если на её горизонте ещё и какой-то доктор изобразился, то плохи дела.

XII

День, когда Евгению Борисовичу Васильеву и его дочери Оленьке было предложено посетить музыкальную мастерскую, чтобы забрать отремонтированную скрипку, был многообещающ. Анатолий Иванович как индийский факир загадочно предупредил: «Помимо чайной процедуры, вас ждёт сюрприз». Слово «сюрприз» на Олю не произвело никакого впечатления, она воспринимала его как забаву взрослых в виде пустого конфетного фантика. Пахнет приятно, на вид аппетитный, а внутри — пустота. Но отец сказал и другое слово — «мечта». Пусть маленькая, но уже само её предвкушение согревало пространство, умиротворяющее ласкало растрёпанные чувства.

«Ты помнишь, о чём ты мечтала?», — заведомо интригуя дочь, спрашивал отец.

«О чём? Не помню. Скажи», — отвечала Оля. И она действительно забыла.

«Зачем говорить, если можно сразу к ней прикоснуться? Сегодня едем за твоей мечтой», — тепло, но с долей отцовской убедительности сказал Евгений.

Ехали молча, Евгений уже привык, что разговоры с Оленькой у него не ладились, развязывались на первых же узлах. Оле очень хотелось спросить отца, куда они мчатся по запруженным унылым каналам улиц, но она даже не знала, как обратиться к отцу. Раньше он был просто «папой», а сейчас могла себе позволить называть его только «ты», что никак не соответствовало текущему моменту, да и не могла переступить через барьер маленькой детской гордости и обиды. У калитки отца и дочь встретил Анатолий Иванович, одетый в чёрные джинсовые брюки, строгие остроносые туфли и атласную белую рубашку. В таком виде мастер, приучивший посетителей к своим неброским рабочим нарядом, выглядел несколько нелепо.

— Неожиданно! — проведя оценивающим взглядом сверху вниз, весело приветствовал хозяина Евгений Борисович. — Но великолепно! — добавил он.

— Здравствуйте, дорогие гости, прошу пожаловать в дом, ждём вас, — слегка подражая игравшим учтивых лакеев кинематографическим героям, поклонился Анатолий Иванович.