Душные бандиты

— Сосед… А еще говорил, что друг… — напомнил «Вова».

— Друг! — закивал Толик.

— Будь другом, помоги нам! — миролюбиво попросил мужчина в белом.

— Я? Помочь? Я все сделаю — только оставьте меня в покое!

— Оставим, — печально согласилась женщина.

— Что? Что вам нужно?

— Анатолий… — медленно произнес «Вова». — Ты убил нас, глупо отпираться… Тем более что мы это сами знаем… Речь о другом… Мы оба умерли не своей смертью — она есть фомкой убиенная, а я — от «лимонки» взорвавшийся…

— Ну и?

— Мы будем вечно пребывать в этих стенах, доколе не обретем покой… Мы будем вечно тревожить твой сон…

— Нет, не надо, а? Чего вас, отпеть, что ли? Вы только скажите!

— Нас ни Бог, ни черт не берут, — спокойно продолжал разъяснять «Вова». — Ты же, Анатолий, сотворив смертоубийство, уже сгубил свою душу… Теперь ты должен скрепить договор! Ну?

Что-то прошелестело в темной комнате. Женщина безмолвно протягивала хозяину чистый лист бумаги, мужчина передал ему ручку…

— Что? Где? Что я должен написать? — дрожа, спросил Толик.

— Внизу, — глухо сказал «Вова». — Только подпись, и ничего более… И мы растворимся в то же мгновение…

— Да? — с надеждой переспросил Анатолий и размашисто расписался. — А почему красным цветом?

— Красным? — Казалось, «Вова» также был удивлен. — Ну конечно, красным, каким же еще! — уверенно добавил он. — Это кровь! Моя кровь! Ее кровь! Кровь всех невинно убиенных!

— Вы же сказали, что растворитесь! — взмолился Толик.

— Растворяемся, — кивнула мужская фигура и, пятясь, скрылась за дверью. Сделав несколько маленьких шажков в том же направлении, женщина вдруг остановилась и твердым голосом сказала:

— Знай, что я пришла к тебе не по своей воле. Но мне велено исполнить твою просьбу…

— Какую еще просьбу?

— Не было просьбы? Тем лучше. Прощаю тебе мою смерть, с тем чтобы ты женился на моей воспитаннице Марии Даниловне…

За дверью раздалось сдавленное хихиканье, не достигшее, по счастью, ушей изумленного Анатолия.

— Чего? — хлопая глазами, переспросил тот.

— Ну нет так нет! — облегченно вздохнула гостья. — И последнее.

— Еще и последнее? Да провалитесь вы!

Фигура отступила чуть назад и принялась чертить свечой какие-то крестообразные знаки, что произвело на перепуганного Толика неизгладимое впечатление.

— Хватит! Последнее… Вы сказали — последнее…

— Да. Возьми это. Оно теперь твое…

— Что это? Что там? Зачем?

— Узнаешь… — гулко прозвучал ответ. Свеча внезапно погасла.

Несколько секунд Анатолий просидел в оцепенении, затем, боясь зажечь свет, подался вперед и нащупал то, что оставила зловещая гостья…

Тихо прикрыв дверь и оторвав ненужные теперь полоски с печатями, фигуры, не снимая простыней, помчались вниз по лестнице, не обратив в спешке внимания на притулившегося на подоконнике человека…

— Ну все, — стягивая маскарадный костюм, облегченно вздохнул Алексеев. — И дипломат не потребовалось предъявлять. Сам сознался! Класс!

— Класс! — кивнула освободившаяся от белого женщина.

— Где же он? Давайте обратно!

— Кто? — с невинным видом спросила она.

— Дипломат! — напомнил Петруха.

— Там… — Махнула рукой Мария Даниловна. — Бежим, а?

— Что-о? — выдохнул Алексеев. Свой вопрос он не успел продолжить. Где-то наверху раздался взрыв. Зазвенели стекла…

Мстители бросились в соседний подъезд — туда, где жила пенсионерка Сухова.

Из подъезда выскочил Владимир. Еще пару минут назад, не решаясь войти в опечатанную квартиру, он в задумчивости сидел на подоконнике, пытаясь понять, что же случилось за время его отсутствия. Странные фигуры, а затем и взрыв рассеяли остатки его самообладания. Он вскочил в машину и помчался к кому-нибудь из друзей — куда угодно, только подальше отсюда… Ему не пришло в голову, что он является теперь единственным владельцем двухкомнатной квартиры в центре…

— Хвалю! — укоризненно произнес Алексеев в комнате Марии Даниловны.

— Да? Я так и знала! — ликовала та.

— Да не хвалю, а «хвалю»! — раздраженно пояснил опер. — Что же теперь — одного «глухаря» мы с вами забили, — он помахал листочком с подписью Анатолия, — так нате вам! Новый «глухарь»! Я же должен буду искать убийцу Анатолия!

— Чушь! — возразила Сухова. — Он сам себя убил. Несчастный случай. Его даже отпевать можно, я знаю!

— Зачем вы это сделали? — устало вздохнул Петруха.

— Собаке собачья смерть! — отчеканила пенсионерка Сухова. — На сколько бы его посадили? На пять? Семь лет? Горбатого могила исправит! Понятно? Только могила!

— Жуть! — покачал головой Петруха. — Имейте в виду — я ваши методы не одобряю.

— Что же, заложите? — прищурилась хозяйка.

— Разве я сказал, что заложу? — подмигнул Алексеев. — Эх, одним «глухарем» больше, одним меньше… Может, от расследования гибели Корзинина удастся отмазаться… У меня еще отгулов на неделю… Да я в баню так и не сходил…

— Ну извините! — поджала губы пенсионерка Сухова.

— Чего уж там! — махнул рукой опер. — Но вот дело об убийстве Борисовой можно смело закрывать — явка с повинной! Ага! Даже лучше — предсмертная записка! Корзинкин не вынес укоров совести, написал признание и сам взорвался! Клево!