Душный театр

Ах, тебе хорошо?! И тебе?! И тебе, ублюдок! Ах, по ночам вы не прислушиваетесь к проезжающим машинам! Ах, ни зачто сейчас не сажают, только задело! А я, может, хотелабы, чтобы сажали, чтобы всех вас пересажали! Может, радабылабы! Ведь в тридцать седьмом события происходили, кровь лилась, реки от трупов останавливались. Это почище гражданской войны было, почище революции. Это, собственно, настоящая гражданская войнаи была: народ пополам, и стенканастенку! Одни дрожат, стучат и сажают. Другие дрожат, сидят и умирают. Доходят. Дохнут. Вы вон крестики понацепляли, иконы домадержите, -- так в христианском-то, в высшем смысле -- это ведь все равно, что они погибли. Ведь по-христиански-то жизнь главная не здесь, а(в потолок) там! Те, кто безвинно погибли, мученически -- те-то ведь спаслись. Другие души загубили, в аду горят, но и им будет прощение... когда-нибудь, когдане станет времени... А вы? Вы ведь гибнете без-воз-врат-но! Вы гниете, рабствуете, головы прячете в кусты, и души ваши отмирают, у кого были, и нету у вас органа, через который можно спастись, нечему в вас возноситься, нечему в геенне огненной гореть и прощения ждать -- не-чем! Как писал ваш кумир: один лопух намогиле и вырастет. Один лопух!..

Теряет равновесие.

(В камеру.) Это не насамом деле. Это я по роли пьяная.

Продолжает играть.

Вот вы меня сегодня втроем трахнуть пытались, подпоили -- и трахнуть пытались. Я билась, сопротивлялась... Дапожалуйста, сколько хотите, хоть сейчас, наэтом вот столе, -- только и тут ведь грехане будет, так, скукаодна. Гим-нас-ти-ка. Ну что, хотите? Не передумали? П'жал'ста! Шепот, легкое дыханье, трели соловья... (Начинает раздеваться.) Извините. Дальше не имеет смысла. Дальше (улыбается) партнеры нужны. Минуточку...

Бежит к дверям, проверяет, открываются ли.

(В камеру, успокаивающе.) Все нормально.

Пауза.

Не с Пиранделло -- вот с чего я должнабыланачать. Мой Арсений заходил как-то нарепетицию, ему, видите ли, не понравилось. Это все, он говорит, политика. Либерализм. Настоящее, говорит, искусство, решает высшие, метафизические проблемы. Экзистенциальные. И не насоциальном -- наличностном уровне. Это, говорит, всё марксисты выдумали и Чернышевский, будто сапоги лучше Пушкина. А я, например, при всем моем к вам уважении, даже представить не могу, какую роль сумеете вы сочинить с вашим сценаристом, чтобы я вот так же наизнанку вывернулась. Как пятнадцать лет назад в "Жаворонке" выворачивалась. Как вот в этом "Музее-усадьбе". Вы ведь, наверное, знаете: я Жанну д'Арк играла. Лучшая роль. Последний спектакль Сергея Николаевича, его потом выгнали. Он какую-то бумагу подписал. Раз подписал -- ему простили. Другой раз -- сновапростили. А натретий -- выгнали. А Арсений говорит: правильно, говорит, что выгнали. Если ты, говорит, художник, нечего и в политику лезть. А мне кажется, что художник -- значит человек порядочный. А он спрашивает: Шостакович гений? Скажи, гений? Как же он письмо против Сахароваподписал? А я ему: мальчишка, сопляк! Какое ты право имеешь говорить о Шостаковиче?! Шостакович столько страдал!

Пауза.

Вы простите, у меня тут лекарство.

Идет зазанавеску, возвращается с бутылкою, пьет из горлышка, вытирает рукавом губы.

Успокоительное... Нервы... А когдаСергея Николаевичасняли, все его спектакли тоже сняли. И "Жаворонка" тоже. А щиты рекламные, фотографии... свалили во дворе и... подожгли. Я стою, смотрю: там -- я... и все сбывается: я -- накостре. Фотографии корчатся, корежатся, мое лицо, вот эти вот (приподнимает юбку) ноги, апотом как... вспых-нут! Мясо по-суворовски.

Пауза.

Я, к-кажется, нем-множко пьяна. Но я себе этого не позволяю. Не-по-зво-ля-ю!

Оглядывается, поднимает шляпку.

Талисман.

Что-то беззвучно шепчет.

Вот так -- хорошо! И больше ни капли! Простите, синьор Энрико. Мне не следовало играть вам эту ерунду. Эти наши грязные, гнилые затеи. Я ведь и самачувствую, что они гнилые и грязные. Мне Арсений, муж, говорил: ни в коем, говорил, случае! сыграй, если хочешь, "Жаворонка", аеще лучше -- Пиранделло. Ему твои страсти-мордасти ни к чему. Он хочет видеть, насколько ты профессиональная актриса. А зачем же он тогдаприглашает меня? Мало ли у них в Италии профессиональных актрис? Мало? А я -- Жаннад'Арк, я накостре горела! Сгорела, говорит, чего ж теперь?.. А может, и в самом деле? Ведь сгорелаже...

Пауза.

Знаете что? Давайте-касотрем все это начало к чертовой бабушке, и я вам тихонько и спокойненько сыграю Пиранделло. А, синьор Энрико? Договорились? Профессионально! И волки будут сыты, и овцы -- ц-целки. Ну что, стираем? Не возражаете?

Подходит к видеомагнитофону, трогает кнопки.

Нет, самая, наверное, все же не справлюсь. Придется пригласить помощников.

Идет к двери, открывает.

(Радостно-удивленно.) Открылась! (В коридор.) Ма-а-альчики! Ма-аль-чи-ки-и!..

Замечает нанаружной стороне двери клочок бумаги. Читает, показывает в камеру.