Два адмирала

Напрасно говорить об удивлении всех присутствовавших или радости, с которой Блюуатер и Вичерли выслушали эту необыкновенную новость. Милдред испустила крик отчаяния и бросилась на шею миссис Доттон, судорожно обвивая ее своими руками, будто сопротивляясь разрыву связи, столь долго их соединявшей. После долгого рыдания самые нежные утешения, наконец, успокоили бедную девушку, так что она была уже в состоянии выслушать дальнейшие объяснения. Они были так просты и ясны, что в соединении с другими доказательствами не оставили ни малейшего сомнения в справедливости всего этого дела.

Мисс Гедуортс познакомилась с миссис Доттон, когда последняя была еще в доме своего благодетеля. Спустя один или два года после замужества миссис Доттон, в то время, когда муж ее был в дальней командировке, Агнес Гедуортс, находясь в самом критическом положении, убедительно просила у нее убежища в ее доме. Подобно всем, знавшим ее, и миссис Доттон любила и уважала ее, но преграда, поставленная между ними самим рождением, не могла поселить в них доверенности и откровенности. Первая в продолжение немногих дней, которые провела у своей скромной подруги, вела себя со спокойным достоинством женщины, не знавшей за собой никакой вины; другая же не в состоянии была сделать нескромного вопроса. Скоро наступили роды; ужасные страдания несчастной Агнес не позволили сделать никакого объяснения, и через час миссис Доттон увидела себя одну с дитятей подле трупа своей подруги. Мисс Гедуортс пришла к ней без прислуги под чужим именем. Эти обстоятельства заставили миссис Доттон опасаться дурных последствий, и потому она стала действовать с величайшей осторожностью. Тело усопшей было отправлено в Лондон, а к дяде ее послано письмо с известием, где найти его, и с указанием, куда обратиться, если бы он пожелал ближе узнать обстоятельства смерти своей племянницы. Миссис Доттон узнала, что тело было предано земле обыкновенным порядком; запросов же к ней никаких не было.

Миссис Доттон была матерью трехмесячной дочери, когда смерть Агнес оставила на ее руках осиротелого ребенка. Спустя недель пять дочь ее умерла; напрасно ожидая несколько месяцев каких-нибудь известий от фамилии Гедуортс, она окрестила оставшееся в живых дитя именем, которое носила ее родная дочь, и скоро полюбила его, как свое собственное. Таким образом прошли три года, и приблизилось время возвращения ее мужа из Ост-Индии. Чтобы скорее встретить его, миссис Доттон переехала в приморский порт и в то же время переменила свою прислугу. Это сделало ее, хотя и случайно, но, как она впоследствии думала, к большому счастью, полной обладательницей тайны рождения Милдред; при всем том первоначальное ее намерение было сообщить все без утайки своему мужу. Но он вернулся совершенно переменившимся, человеком зверского обращения, холодных чувств и преданный пьянству. Между тем миссис Доттон уже слишком привязалась к этому ребенку, чтобы подвергнуть его своенравным причудам такого человека, каков был ее муж; и Милдред взросла в цвете красоты и здоровья, как родная дочь своих названных родителей.

Все это рассказала миссис Доттон коротко и ясно. Блюуатер имел еще довольно силы, чтобы схватить Милдред в свои объятия и осыпать поцелуями ее бледные щеки, призывая на нее благословение Божье самыми жаркими молитвами.

— Чувства не изменили мне, — сказал он. — Я полюбил тебя, друг мой, с первой встречи! У сэра Джервеза Океса хранится завещание, которое я сделал до нашего отплытия в последнее крейсерство и в котором я отказал тебе все свое состояние до последней копейки. Господин Атвуд, достаньте это завещание и сделайте в нем прибавление, в котором объясните это новое открытие и вторично укрепите его, но не трогайте в нем ничего, — оно было сделано по какому-то сердечному расположению.

— А пока, — сказала миссис Доттон, — довольно. Больному надо спокойствие. Отдайте мне опять мое дитя, я не могу еще расстаться с ним, может быть, навеки.

— Матушка, матушка! — воскликнула Милдред, бросаясь к ней на грудь. — Я ваша, и ничья больше.

— Боюсь, так ли это, Милдред, если только все, что я подозреваю, правда; теперь весьма удобная минута, чтобы познакомить твоего достопочтенного дядюшку и с этим. Подите сюда, сэр Вичерли, я поняла, что вы сейчас шепнули мне на ухо; эта упрямая девушка дала вам слово сделаться вашей женой, как скоро она останется сиротой. Она сирота, и была ею с первого часа своего рождения.

— Нет, нет, нет, — шептала Милдред, скрывая свое лицо еще глубже на груди матери, — нет, пока вы живы, могу ли я быть сиротой. Не теперь, в другой раз; теперь не до того, я, право, не говорила этого.

— Возьмите ее, милая миссис Доттон, — сказал Блюуатер со слезами радости на глазах, — уведите ее: столько счастья слишком много в один час. Мои мысли должны быть спокойнее в подобную минуту.