Два берега

Вывели ему, ой, вывели ему, вывели ему ворона коня,
Это не мое, это не мое, ой, это не мое, это батюшкино.

Два тихих голоса переплетались, наполняя несложные слова каким-то особым смыслом.

Вынесли ему, ой, вынесли ему, ой, вынесли
ему сундуки, полны добра,
Это не мое, это не мое, ой, это не мое, это матушкино.

Жанна и не представляла, что у Мари такой необычный голос — высокий, с легкой хрипотцой, какой-то задумчивый. И так красиво ложащийся на удивительный голос Мити.

Вывели ему, вывели ему, вывели ему свет Настасьюшку.
Это вот мое, это вот мое, ой, это вот мое, Богом даденное.

У Жанны на глаза навернулись слезы, и она с силой ущипнула себя за коленку, чтобы не разрыдаться. Острая боль привела девушку в чувство, и вечер удалось дотянуть спокойно — под гитару, чай и разговоры. Кстати, один из Митиных друзей был тележурналистом, поэтому Мите оказалось очень интересно слушать Жаннины рассказы, и специфику работы он понимал отлично. А потом, несмотря на все неловкие отговорки, Митя проводил Жанну до квартиры, поцеловал ей руку, в последний раз выразил удовольствие от знакомства и, убедившись, что она точно зашла домой, ушел. Он ушел, а Жанна, сняв обувь, но не раздеваясь, упала на кровать в комнате и долго-долго плакала. Плакала потому, что у нее никогда не было и, очевидно, уже не будет такого мужчины, как Митя. Мужчины, у которого красивые нежные руки, потрясающий голос, самая обаятельная улыбка в мире, отличные манеры и приятное лицо. Для нее никто не будет петь под гитару, никто не освободит ее от домашнего хозяйства, никто ради нее не будет принимать, как королев, ее родственниц и друзей.

Нарыдавшись до красных пятен по всему лицу, Жанна разделась, посмотрела на себя в зеркало и уснула с мыслью, что у такого крокодила и не может быть хорошего мужчины. Про камеру она, естественно, забыла.

Утром Жанна решила, что в гостях у Мари постарается бывать пореже, чтобы, не дай бог, не влюбиться. И еще она решила никогда не признаваться Мите, что считала его аферистом и проходимцем.

ГЛАВА 7

Работать Жанна закончила рано, как и всегда, когда выходила в первую смену, но чувствовала себя выжатым лимоном. За восемь часов рабочего дня она побывала на трех съемках, причем на тех, которые считались нелегкими и были очень неинтересными: заседание муниципального собрания, встреча префекта с жителями по вопросам сноса и переселения и очередное вручение медалей ветеранам.

— Как тебе заседание? — пошутил кто-то в коридоре.

— Знаешь, этот район превосходит все остальные в округе. Только в нем я уже второй раз попадаю на заседание муниципального собрания по подведению итогов работы за текущий срок, причем уже второй раз выясняется, что они не выполняют ничего из того, что планируют.

— Совсем?

— Совсем. На этот раз оказалось, что за квартал они приняли шестьдесят постановлений, из которых пятьдесят восемь не были выполнены, а остальные два находятся в процессе. С ума можно сойти! Гнать бы их поганой метлой.

— А ты в ролике цифры озвучь. Жители района придут и сами вынесут их навсегда.

— Нельзя. Мне за такие цифры руководство голову оторвет. Нас уже предупреждали.

— А что, были прецеденты?

— Конечно были. Но не всякую же правду можно транслировать. Да чего я объясняю, вы что, у себя в газете, все подряд печатаете?

— Я не знаю, я верстальщик. Как они там отбирают-выбирают, не в курсе.

— Точно так же, как мы. Все равно же за счет чиновников кормимся, хотя и негосударственная контора. Но если они перестанут нам заказывать и проплачивать — ноги протянем. Хвалить сильно тоже, конечно, нельзя — нас смотреть перестанут. Вот и выкручиваемся — кое-где покритикуем, но так, чтобы в общем и целом народ был уверен — власть ему нужна местная, и эта власть очень старается сделать жизнь лучше. Ошибается порой, но ошибки хочет исправлять. Паршивая работа!

Настроение у Жанны было не из лучших. Вчерашние слезы оставили на лице пятна, спала она как-то плохо, встала разбитая, а нудные, выматывающие съемки в большом количестве и необходимость писать тексты для сюжетов доводили до истерической злости. В такие дни Жанна ненавидела и себя, и работу, и окружающих, а мир платил ей новыми неприятностями — видимо, чтобы высыпать ей на голову всю годовую норму невзгод.