Два билета из декрета

- Все хорошо? - раздался сухой безжизненный голос Кати.

- Все просто великолепно, - случайно брошенный взгляд на стол и снова гребаное кольцо с тюльпаном. Чувствуя накатывающий откуда-то изнутри приступ смеха, я постаралась задержать дыхание. На секунду стало легче.

Постепенно все внутри меня успокоилось, будто ничего и не было, и только размазанная под глазами тушь напоминала о недавней истерике. Через несколько минут я снова перестала чувствовать что-либо, прямо как Скрудж Диккенза под рождество.

Я посмотрела в благородное, слегка удивленное лицо Кати, стараясь представить ее невестой, беременной, влюбленной, счастливой. Прекрасно зная, как это выглядит со стороны, потому что и сама была такой. И снова не больно, но что-то жгучее растекалось по груди, прожигая меня изнутри.

В ту секунду стало понятно:  я не имею права обижаться на Игнатова, спрашивать о чем-то, злиться. Я даже порадуюсь за него . Смогу пережить это. Но я точно не в состоянии делать вид, что все забыла. Снова. В пятый или тысячный раз. И смотря в его черные пронзительные глаза, я всегда буду видеть там отражение того, что между нами что-то было, и, это даже хуже, что-то могло быть дальше.

- Катя, - мой голос звучал чужим, инородным, - извини, пожалуйста, я наверное сейчас собью ваши планы, но мне нужно уйти.

- Ты хотела сказать выйти?

- Нет, именно уйти, из офиса.

- Ты вернешься к вечеру? – она до сих пор ничего не понимала.

Тогда я открыла сумочку и достала сложенное в четыре раза заявление с подписью Игнатова в самом конце страницы. Документ, который носила с собой по привычке, но не планировала когда-либо использовать по назначению.

Гобра молча пробежала по тексту глазами и уставилась на меня:

- Я могу спросить, почему?

- Спрашивай, - кивнула я, - но я тебе не отвечу. Там есть подпись Виталия Геннадьевича, и он гарантировал, что мне не придется отрабатывать две недели, я бы хотела уйти прямо сейчас, это возможно?

Катя не успела ответить, ее сбил скрип тяжелой двери за моей спиной. Мы обе замолчали и обернулись в сторону выхода…

***

- О, москвичка вернулась? А я думала, тебя там сманят! - раздался басовитый голос Брикс. Судя, по наполнившему кабинет запаху табака, кадровичка и впрямь не торопилась к начальству, выкурив для начала пару сигарет. Пофигизм уровня Бог. - Как столица, Лепса в метро видела?

Я тихо улыбнулась и покачала головой.

- Елена Павловна, Яна увольняется, необходимо подготовить все документы как можно скорее, - произнесла Катя.

Брикс поменялась в лице: ее пронзительные прозрачные глаза зажглись и как два сканера провели по мне от пяток до макушки. Этого оказалось достаточным, чтобы понять – Катя не шутила.

- Пойдем в кабинет, там делов на пять минут, трусы снимать и то дольше, - грубоватые шутки Брикс никогда не находили во мне отклик, но сейчас отчего-то стало смешно.

Все прошло действительно быстро. И молча.

Мы не сказали друг другу ни слова. Единственное, что я видела из за экрана монитора,  как подбородки Брикс недовольно подпрыгивали при каждом вздохе. Наконец она поставила последнюю печать и вручила мне трудовую книжку с одним единственным дохленьким местом работы.

Кажется, это был по-настоящему конец.

- Вы даже ничего мне не скажете на прощанье?- уходить вот так не хотелось.

- Скажу. Что ты дура скажу! - буркнула и отвернулась грозная тираннозавриха, в глазах которой, кажется, блестели слезы.

- Ну, это я и сама знаю, - я постаралась улыбнуться. Искусственная радость лучше настоящей печали. Уходить отсюда было по-настоящему больно. Елена Павловна оказалась единственной, кто не притворялся и по-настоящему хорошо относился ко мне.

- Вы крутая, -я протянула руку для вежливого прощания, но уже через секунду оказалась зажатой лапами этой железной женщины. Она крепко прижала меня к себе и сразу отпустила обратно:

- Ну все, долгие проводы – долгие слезы, а у меня на тебя времени нет.

- Елена Павловна, -стоя на пороге, я обернулась назад, - а правда, что вы тетка нашего генерального?

- Любовница я его, - хохотнула Брикс, - тайная порочная связь. Ой, да вали ты уже, пока я тебя не прибила, и так по твоей милости пятак проспорила. Все! Пошла!

Я выскочила из кабинета и тяжело вздохнула, прижимая к груди синюю книжечку.

Собирать мне было нечего. За несколько месяцев я не успела украсить кабинет ни цветами, ни фотографиями детей, ни магнитами из поездок, в которых даже не была. Кружка с высохшим чайным ободком да пару ручек – все это уместилось в дамскую сумку.

- Яночка, ты?! – пропела Саша. Она поднялась наверх и столкнулась со мной в дверях, - слышала, ты уходишь. Уже, так быстро? Мы же толком и не поговорили, я думала на обед сходим, я тебе такую сплетню расскажу.

Тонкое лицо Сашеньки дрогнула, она нахмурила нос, будто принюхивалась, отчего еще больше стала похожей на мышь. То ли коллега забыла о нашей с ней вражде, то ли я перестала понимать правила офисного этикета. Ее вежливое поведение и елейный тон никак не сходились со злым взглядом, брошенным в мою сторону.