Два брата

Расталкивая прохожих, Отто бежал по оживленным улицам и наобум сворачивал то вправо, то влево. Конечно, долго так продолжаться не могло. Вскоре к погоне присоединились постовые, откликнувшиеся на свистки и вопли, и окруженный Отто сдался.

Его крепко отлупили в участке, но в суде ему лишь попеняли. Муниципальная чиновница разъяснила ситуацию, и суд решил, что подросток, воспитанный паразитами, не может в одночасье стать цивилизованным человеком.

Однако теперь и речи не было о приемной семье. Ни одно нормальное семейство не справится с дикарем, выпестованным евреями. Но партия сумеет и этим займется, а посему решением суда, районного совета и отдела СС Отто отправили в Национал-политическую академию, сокращенно «Напола», — сеть элитных школ-интернатов для подготовки будущих нацистских чиновников и руководителей.

Школы эти, учрежденные вскоре после прихода нацистов к власти, мгновенно прославились своим жестким порядком. Суд счел, что именно такая школа дисциплинирует, воспитает и превратит Отто в доброго немца.

— Он из чистейшего рода саксонских крестьян, — на слушании заявил эсэсовец. — Весьма ценный германский тип. Такими нельзя разбрасываться.

Выслушав решение суда, Отто испугался, что его ушлют в дальние края, но ему повезло: год назад школу «Напола» открыли в берлинском районе Шпандау. Директора уже оповестили, и он заверил, что «с удовольствием возьмется за нелегкую задачу» воспитания элитного немца из еврейского выкормыша.

— Твой случай и впрямь любопытен, — сказал эсэсовец, заглянувший в камеру Отто. — Порой так бывает с волчатами. Диких зверенышей, вскормленных другим животным, надо вернуть в родное племя. Прекрасная возможность, парень, — я уверен, когда-нибудь ты будешь нам искренне благодарен.

Отправка в школу предстояла утром, ночь Отто провел в участке. Невероятно одинокую ночь, к которой жизненный опыт его не подготовил. Чуть ли не впервые в жизни рядом не было брата, сопевшего в своей кровати. В камерах орали, за окном то и дело фырчали машины, но долгие ночные часы показались мучительно тихими и пустыми.

Отто не плакал. Некий защитный инстинкт подсказывал ему, что он погибнет, если предастся отчаянию. Хоть совсем мальчишка, Отто вполне понимал, что это лишь начало кошмара и надо рачительно сберегать душевные силы.

Опорой ему станет ненависть.

И потому он не лил слезы, но занялся гимнастикой. Отжимался и качал пресс, пока не сморила усталость. Он знал, что должен быть в форме, ибо очень скоро предстоят новые схватки. Драться он будет бесконечно. Враги решили, что в интернате подчинят его своей воле. Что ж, кулаки его докажут обратное.

В Шпандау интернат располагался в здании бывшего физкультурно-педагогического института. Пока ехали по городу, эсэсовец информировал своего хмурого подопечного:

— Условия великолепные. Уйма спортивных занятий. Как неустанно повторяет фюрер, прежде всего следует натренировать тело. Первым делом ему нужны крепкие парни! Науки не так важны. Мы не особо доверяем «умникам». Не они ли угробили Германию?

Отто смолчал, но усмехнулся — впервые после разлуки с домом. Как же он мечтал о школе, где не надо корпеть над учебниками. И вот такая нашлась, но в ней заправляют нацисты.

В новой школе его первым делом подвергли медицинскому осмотру, дабы точно определить истоки его «расы». Оказалось, даже среди носителей «чистой немецкой крови» существует многоступенчатая «шкала ценности» и строгая иерархия расового господства.

Два мальчика, тринадцати и одиннадцати лет, которых тоже направили на осмотр, надеялись, что обладают черепом правильной формы и носом нужной длины, позволявшими получить элитарное образование.

— Чего тебя сюда занесло? — спросил Отто мальчика постарше, когда в раздевалке они разоблачились до трусов.

— А че, плохо, что ли? — ответил парень. — Самое то! Элита. Видал форму? Парадка — черная. Красота! Как отучимся, станем начальниками. Мы будущие гауляйтеры. Мой командир в гитлерюгенде говорил, что мы будем править Германией, а когда она покорит мир, то и всем миром.

Другой парнишка держался храбро, но, похоже, его не особо привлекала идея мирового господства.

— В прежней школе мне нравилось, — сказал он. — Но мама с папой совсем небогатые, а здесь обучение бесплатное. Мой папа горняк. Не хочет, чтобы я тоже лез в шахту. А тут отличное образование за государственный счет. Родители ужасно хотят, чтоб я сюда поступил. Буду стараться.

— С выпендрежем покончено! — самоуверенно заявил первый мальчишка. — Теперь без разницы, помещик ты или крестьянин. Фюреру все одно. Дело не в сословиях, важна кровь. Все вместе мы — немцы.

«Был бы ты постарше, я б тебе врезал», — подумал Отто.