Два часа до конца света

Раздался звонок. Держа в левой руке сигарету, правой доктор Марш снял с белого служебного телефона трубку.

— Слушаю.

— Володь, это Одинцов. Ты на часы смотрел?

— Конечно, а что? За окном такая погода, что я подумал остаться тут до утра. Подпишу пару разрешений на исследование, гляну рапорт по условиям содержания, а потом, если в мире не случится очередная аномальная хрень, лягу спать. Что-нибудь ещё?

— Глянь на календарь.

Повернувшись в офисном кресле, доктор Марш направил взгляд на железную дверцу шкафа, к которой был прикреплён перечень дат за три месяца. Глаза его презрительно сузились.

— С-с-сучка…

Не отрывая глаз от календаря, он сделал затяжку и, ощутив вкус тлеющего фильтра, машинально затушил сигарету о кофе, стоящий рядом с пепельницей. Несколько секунд до него доходило, почему пальцы тонут в горячей жидкости.

— Поезда объявлять! — Гневный голос Марша доносился из телефона Смотрителя.

Денис Одинцов даже не пытался сдержать ехидной улыбки, вешая трубку.

***

О неприязни Владимира к штатному психологу Фонда знал почти весь персонал Зоны 112. Каждый месяц доктор Марш должен был проходить стандартное обследование, заключающееся в двухчасовой беседе, с целью выявления возможных психологических травм. Когда психологиня Ирина Сергеевна Ивлеева объяснила ему эту концепцию, тот поинтересовался, каким образом человек, способный одним своим видом вызвать психологическую травму, будет искать в другом человеке психологическую травму? С тех пор отношения у них как-то не заладились…

Рабочее место Ивлеевой являлось полной противоположностью кабинета Марша. Предметы мебели, собранные с помощью одного-единственного шестигранника, занимали большую часть каморки, остальное же пространство было отведено под растительность. Это было чем-то средним между музеем, судя по обилию дешёвых сувениров, наводнивших полки шкафчиков, и оранжереей. На полу, шкафах и тумбах росли несколько видов кактусов, карликовых папоротников, комнатных пальм и четыре горшка с алоэ, занимающие подоконник. Явившись на сеанс в первый раз, доктор Марш спросил, нельзя ли ему скурить что-то из арсенала психологини.

— Здравствуйте, Ирина Сергеевна, — с натянутой улыбочкой протянул Владимир, переступая порог кабинета, — а я к вам на просушку извилин.

Ирина Сергеевна, штатный психолог, Зона 112

Сидевшая за столом женщина уставилась на него сквозь стёкла очков в дорогой чёрной оправе. Правая рука, минуту назад строчившая отчёт об опрошенных сотрудниках за июнь, застыла на слове "одобрено".

— Честно говоря, — сухо призналась Ивлеева, — я уже собиралась идти домой. Время уже два часа ночи. Я закончила приём ещё в половине одиннадцатого.

— Понимаю, — ответил Марш, торопливо усаживаясь на стул с противоположной стороны стола, — у самого дел по горло, но, сами знаете, начальство настаивает.

Последние два дня Владимир Марш в строжайшей секретности изучал послание Евгения Стацкого, которое материализовалось в кабинете бухгалтера. Совершенно забыв о грядущем обследовании, он провёл почти двое суток, вчитываясь в текст. Владимир записывал в блокноте заметки, решая, что из этого потока сознания может оказаться полезным. Смотритель ясно дал понять, что не намерен докладывать администрации об инциденте до тех пор, пока у них на руках не будет хотя бы предварительного исследования. По его словам, важно было продемонстрировать, что Зона 112 полностью контролирует ситуацию.

На второй день, ближе к восьми часам вечера, анализ текста был закончен. Он поделился с Одинцовым своими идеями, и, получив правки, вернулся в кабинет, готовый взять кожаную куртку, и раствориться на улицах города. Однако, к половине девятого грянул ливень, который продолжался до поздней ночи, и доктор решил заняться чем-нибудь ещё.

Ирина Сергеевна взглянула на циферблат наручных часов и, вздохнув, закрыла журнал. О чае с пончиками, томящимися на полке холодильника в уютной квартире, можно было забыть.

— Ну, что же, — пальцы с длинными ярко-красными ногтями сложились в замок, — рассказывайте. Как настроение, какие мысли посещают в последнее время, может, какие-то выводы сделали за этот май?

Доктор Марш почесал тронутую сединой голову.

— Выводы, значит? Ну, слушайте…

***

Месяцем ранее доктор Марш открыл глаза в тяжелейшем похмелье, разбуженный настойчивым стуком в дверь. Пролетевший в пьяном угаре вечер обернулся для стареющего организма горечью капитуляции и сушняка.

«Человек — дурак, если он пьет до достижения 50-летнего возраста, и дурак, если он не пьет после этого», — философствовал доктор, вылезая из-под кучи бутылок.

Грохот в прихожей тем временем и не думал стихать: кто-то отчаянно ломился в жилище Владимира.

— Да сейчас, сейчас, — крикнул доктор, ковыляя из спальни.

Приползя на кухню, Марш повернул вентиль и намертво приклеился к крану с твёрдым намерением поглотить все запасы пресной воды в России.

Минуту спустя, выходя в прихожую, он глянул в зеркало шведского гардероба и задался вопросом, какой класс стоило бы присвоить его пропитой роже. Гардероб тактично промолчал.