Два часа до конца света

В камере Зоны 112 Нежилец провёл за размышлениями о своей природе тридцать лет. В этот раз, лишённый своих привычных занятий, он переживал каждую секунду в полной тишине, и, — о, Создатель! — как же долго тянулись эти секунды.

Невозможно даже предугадать, сколь долго он сидит в этой камере в одной из своих бесчисленных вселенных. Что, если план Орловой претворился где-то в жизнь, и его держат взаперти целыми тысячелетиями? С другой стороны, сколько бы версий происходящего не было, каждая из них рано или поздно придёт к тем же выводам, что и Нежилец во вселенной Евгения Стацкого.

Ощутив, как материя скорейшим образом опадает в небытие, он понял, одну простейшую вещь: чем бы он ни был, он не способен пережить эту вселенную. Потому что всё вокруг, включая него самого держится на силе этой самой вселенной. Это открытие прервало в его уме серию душевных истязаний, потому что буквально через два часа бытие прекращало своё существование. Какие ошибки? Какие успехи? Что это вообще такое? Как его всё это может касаться? Он никогда не умирал. Он появился на месте сожжённого эго, которое однажды прокляло и изничтожило неведомое человечеству зло. Он никогда не был тем человеком, которое полегло в схватке с чудовищем. Он тот, кто это чудовище победил!

Отправив послание в параллельный мир, он дождался гибели всего, и когда весь космос сжался до размеров замочной скважины, просто отпустил ситуацию, ибо держатся больше было не за что.

Так Нежилец в этой вселенной, запертый в камере, получил послание от себя самого. Обычное зеркало. Он смотрел в него, не наблюдая отражения, и задавался вопросом, кто же тот, кто видит? Если тело является иллюзией, которую окружающие принимают за тело, то что воспринимает стул, на котором эта иллюзия сидит? И как эта иллюзия может сидеть?

Переходя от слова к слову, совершая робкие ментальные шаги по своим мыслям, Нежилец понял, что есть только один способ увидеть истину о своём существовании, — это просто хорошенько всмотреться в то, что ты ощущаешь как себя самого. Его разум в течении полутора тысяч лет переваривал раз за разом неизмеримое количество впечатлений и понятий. Каждое слово, каждая мысль была прожёвана миллионы раз, и расшатанный ум продолжал это ежесекундно.

Сидя перед зеркалом, Нежилец понял, что в его уме нет тех ответов, которые он так ищет. И никогда не было. Какие ответы могут быть в толще мыслей о прошлом и будущем? Все эти предположения, догадки, крамолы и догматы — всё это удел смертных. В этом мире для Нежильца не осталось ничего нового. Он тысячу раз обдумал свою смерть и ту невыносимо долгую жизнь, что была после. И лишь сидя взаперти, прикованный самой судьбой к старому деревянному стулу, он понял, что его ум, как и бывшее когда-то тело, — лишь иллюзия. Привычка, оставшаяся от того человека, которым он на самом деле никогда и не был.

И на вопрос, кто же тогда тот, кто видит, ум Нежильца, кажется, просто сломался и… исчез. Стул объяло пламенем. Стекло, покрытое слоем амальгамы, разлетелось на куски.

— Так кто же ты, в таком случае? — Спросила Гетера, когда Нежилец закончил свой рассказ.

— Я не знаю, — признался голос. — Я способен распознать каждый атом этой планеты, могу просочиться сквозь самые твёрдые материи. Я наблюдаю волны, управляющие пространством, и вижу, как они подчиняются первейшим принципам бытия.

— Каким образом? Ну же, давай, ты так близко подошёл к истине.

— Потому что…

— Ну?

— Я и есть бытие.

— Аминь, — насмешливо воскликнула Гетера, — он прозрел, услышьте все! Ты, как и всякое сознательное существо, — это автономная часть вселенной, которая способна наблюдать себя. Твоя аномалия состоит не в том, что ты бессмертен, ибо нет того, кто мог бы умереть. Твоя аномалия состоит в том, что когда вы трое полегли на поле брани, поверженные врагом чрезвычайной силы, по закону равновесия, открылись дыры, сквозь которые первостепенная, фундаментальная суть бытия могла взирать на то, что с ней происходит. И поэтому Мнемогемнон не мог поразить вас ни своим орудием, ни своими проклятиями. Что ты чувствуешь теперь?

— Спокойствие.

— Добро пожаловать. И как долго ты желаешь сохранять свою индивидуацию?

— У меня больше нет никаких желаний. Я уже имел радость излить душу одному старику, тем самым прощаясь со своей человечностью, и сейчас, необременённый ничем, провожаю старую подругу в последний путь.

— О, какая честь. — Ответила ведьма. — Я рассчитывала на твою помощь, спускаясь в этот каземат. Нужен тот, кому не страшна губительная тяжесть агонизирующей материи. Этому эпохальному противостоянию должен прийти конец!

***

Комплекс рост, Пустырь перед главным входом.

Солнце медленно заходило за горизонт, освещая последними лучами лица Марша и Усачёва, стоящих друг напротив друга. Вибрация, распространявшаяся по участку, становилась ощутимее с каждой секундой. Владимир понимал, что однорукий пацан, вернувшийся из недр Комплекса с головой Веры, явно пережил какой-то кошмар. И если он смог выбраться, значит кошмар может следовать за ним по пятам.