Два часа весны

Пока я добираюсь до дома, время медленно стремится к вечеру, а мама ради удивительного случая моего прилета в Мурманск пораньше отпросилась с работы и готова встречать меня прямо на лестничной клетке.

- Ты матери родной когда собиралась сказать, что мальчика нашла? – такими словами «приветствуют» меня. Да уж, «мальчика». Ага, конечно.

- Мам, я так соскучилась! – обнимаю ее и целую в щечку, стискивая еще сильнее. Раньше, пока жила с ней, не было особого желания так открыто проявлять свои чувства, а вот расстояние научило ценить самого близкого человека в моей жизни.

Сегодня предстоит вечер разговоров. Телефон трогать не собираюсь, ему еще надо дожить до завтрашнего утра, потому что Стеф зажал зарядное устройство, и теперь подзарядиться получится только завтра утром.

«Поменьше будешь комментарии читать».

Ух, бесит!

Ну и ладно, я дома – когда еще будет шанс вот так с мамой поговорить? Теперь только после летней сессии и свадьбы ребят на каникулы домой полечу.

- С учебой все в порядке? – начинает опрос-допрос мама. Я же в это время накидываюсь на домашнюю еду и поглощаю все, что поставлено на стол.

- Вполне. На практику думаю вместе с Мирославой проситься, это будет как стажировка в аэропорту.

- Замечательно! Дочь, в этом плане я в тебе не сомневаюсь. Давай ты мне лучше про мальчика своего расскажешь? Почему он с тобой не приехал сейчас?

Интересный вопрос. Картина была бы чудесная – это Стеф, мам, он мой препод, он меня старше на семь лет. И нет, мам, совсем никто в универе не считает, что он со мной, потому что я с ним сплю. Ну вот вообще никто.

- Мам, все не так просто…

- И кто на этот раз? – сразу меняется в голосе родительница. Она привыкла, что где-то с десятого класса поклонники появлялись у меня постоянно. Только я мастерски отшивала почти всех.

- Его зовут Стефан, – начинаю немного испуганно.

- Стефан? Он поляк?

- Мама у него русская, из Питера, а папа из Польши.

- Он с тобой учится? – мама приближается к самому главному.

- Ну… он учится у нас на факультете, в аспирантуре…

- И? Давай договаривай, чего застряла.

- И преподает у меня «историю зарубежного искусства», – выдаю и опускаю глаза, потому что мне страшно за мамину реакцию.

- Диана! – ну все, началось. – Преподаватель! Да как так можно?

- Мам, он же совсем молодой!

- Ну и сколько ему?

- Двадцать семь.

- Но он же все равно сотрудник университета? И что же, уже все знают? Такие слухи не скроешь, – вздыхает мама.

- Знают. Мы в университете не общаемся при всех, да и вообще мы не афишируем. Но сплетни есть. Мам, мне на них плевать! Главное, что с ним хорошо.

- Он же взрослый для тебя. К двадцати семи сколько у него женщин-то было.

- Мам, а я что, главная скромница Марманска? У меня самой этих ухажеров был вагон и маленькая тележка. И что? У нас с ним взаимно все.

- Вот как выберешь себе кого-нибудь… Лучше бы с Никитой тем осталась.

Поразительно, до слова «Никита» мама держалась очень долго!

- Да не люблю я Никиту!

- А этого любишь, что ли?

- А этого люблю.

- И сколько ты уже с ним? – махнув рукой, все-таки задает вопрос.

- Ну, можно сказать, месяц.

- И уже любишь через месяц?

Да вот как же ей объяснить!

- Ты сама за отца замуж вышла через полгода после знакомства!

- А итог какой? Как вышла, так и развелась. Может, узнала бы его получше, не согласилась бы. Но тогда тебя не было бы. Диан, он мне звонил недавно.

Я едва не давлюсь едой на этих словах.

- Кто?

- Отец твой.

- И что ему надо?

- Про тебя спрашивал, – вздыхает мама. – Не нужна ли тебе помощь какая-то.

- Мне? От него? Да пусть сам себе помогает. Мне вот эти щедрые жесты как-то до лампочки. А если уж хочет спросить, мне пусть позвонит. Что, боится меня услышать? Конечно, сначала бросил меня, как котенка ненужного, а спустя столько лет остатки совести проснулись. Пусть катится со своей помощью!

Я не должна так говорить. Я же давно заставила себя принять это и спокойно реагировать. Но не могу… Не могу сейчас. Мне так противно на душе от мысли, что отец не решается связаться со мной, спросить у меня хотя бы банально как дела. Неужели за всю жизнь он так и не рискнет просто послушать мой голос?

- Диан, ты не ругай его. Тебе легче от этого не станет, только самой противно будет. Пусть думает, может, и надумает. Раз со мной готов говорить, вдруг однажды и с тобой решится.

- Ну разве можно так со своим ребенком? Я-то ему что сделала, мам? – сдерживаю появившийся в горле ком и почти уговариваю себя не разрыдаться. Только не сегодня, в такой по-хорошему странный день.

- Я тебе на этот вопрос не отвечу, дочь. Не знаю сама. А ты правда думаешь, что любишь его? – после паузы спрашивает мама.

- Отца? Или ты про Стефа? Да, думаю, можно сказать «люблю». Хотя я еще ему не говорила.

- Если хочешь, скажи. Поверь, если это действительно тот человек, такие слова никогда не смогут сделать хуже.

- Я подумаю. Спасибо, мам, – тянусь к ее руке через стол и пожимаю. Наверное, мама права. Знать бы только, услышу ли я эти слова в ответ.