Два часа весны

Разумеется, само. Завтрак заканчивается в неприятной тишине, посуду я мою сам – Абрамова копается в телефоне, но не слишком долго – пока не убегает опять к своему «белому другу». Ближайшие два часа проходят примерно так же. Когда она подрывается с места, и я уже не знаю, в который раз (со счета сбился), я понимаю, что больше сидеть и смотреть на это не могу.

- Я в аптеку, – заявляю ей, когда мы сталкиваемся в коридоре. – Мне надоело смотреть, как ты мучаешься.

- Ты же не знаешь, что мне нужно.

- Там и подскажут. А что, лучше и дальше ждать, когда «оно само»?

Ей нечего ответить, и она просто смотрит на меня, не решаясь сказать что-то. Одеваюсь и выхожу, напоследок попросив ее обойтись без фокусов: а то вернусь через несколько минут, а она уже сбежала, чтобы мы больше не ругались.

Аптека есть в соседнем доме, и весь поход занимает минут пятнадцать, не больше. Но когда возвращаюсь домой, застаю странную картину. Диана, свернувшись, лежит на диване и шмыгает носом.

Подхожу ближе, присаживаюсь на корточки и смотрю на нее. Вот же засада… Абрамова плачет.

- Диан, меня не было пятнадцать минут, что уже случилось?

Она ладонью смахивает слезы и еще пару раз шмыгает носом.

- Прости, я не должна рыдать. Мне просто... очень больно и страшно.

Ну точно как маленькая. И хотя еще недавно я злился на нее и ее глупость, сейчас Диана кажется такой напуганной и беззащитной, словно все заборчики с колючками и сарказмом отброшены в сторону. Я уже своей ладонью стираю новые слезы, покатившиеся по ее щекам, а потом одной рукой обнимаю эту вредину.

- Потерпи чуть-чуть, я сейчас все сделаю. Мне в аптеке сказали, что нужен сильный антибиотик, удивлялись, как ты вообще довела себя до такого.

- Ты им сказал, что твоя девушка – дура?

- Моя девушка – не дура, она просто хочет быть слишком самостоятельной там, где этого не надо. Мелкая, ну ты чего? Не плачь, пожалуйста, сейчас все будет хорошо.

- Мне стыдно, что ты на меня такую смотришь, – говорит мне.

- Абрамова, ты живой человек, у тебя может что-то болеть, может что-то быть не так. Поверь, меня твои слёзы не раздражают, наоборот, я испугался за тебя.

Она снова морщится, и у меня внутри все сжимается от этого кошмара. Диана уже полдня в таком состоянии, а я тут сижу, философствую.

- Подожди минутку, сейчас все будет.

Лекарство сделано как порошок, его надо развести в тёплой воде. Обещали, что подействует быстро. Приношу Абрамовой чашку, она залпом выпивает, и тогда я ложусь рядом с ней. Просовываю руку под ее голову, чтобы ей было удобнее, а другую кладу на ее живот, проскальзывая под футболку.

- Я испортила тебе выходные, – со вздохом говорит она.

- Даже не думай так. Ты лежишь рядом, сопишь мне в шею, что может быть лучше?

- И что же?

- Лучше, если в другой раз ты будешь слушать меня и не выделываться. Вроде как, ничего плохого я тебе не советую.

- Ну сорри, что не послушала, – она пытается скрыть от меня, что зевает, но я успеваю заметить это.

- Спать хочешь?

- Поспала бы немного.

- Ну тогда давай, – приобнимаю ее и замолкаю.

Глава 47

Диана

Проснувшись, я думаю о том, что вечно приношу ему одни сложности. То он всю ночь до меня дозвониться не может и волнуется, то я заболею, то истерику закачу.

Вот и сегодня – он терпел мои выходки, бегал ради меня в аптеку, сейчас валяется со мной, хотя сам спать-то не хотел. Я не знала, что он такой… заботливый? О да. Очень даже. Он не сюсюкает со мной, он делом доказывает, что я могу ему доверять. И это намного важнее тех самых «кошечек-заек», о которых я говорила. Он – мужик, который поможет, когда девушке будет плохо.

Я чуть отодвигаюсь и смотрю на него. Кажется, Стеф не спит, а просто лежит, прикрыв глаза. Веки подергиваются, от чего дрожат красивые темные ресницы. Он у меня вообще красивый.

Интересно, и с каких пор я спокойно говорю «у меня»? Наверное, с тех самых, как мы начали спать в обнимку, вместе принимать ванну, целоваться до опухших губ и вдвоём стоять на балконе, пока мурашки от холода не пойдут.

Хотя рядом с ним не нужен холод, чтобы вызвать мурашки. Вот и сейчас лежу и чувствую, как меня уже немного потрясывает от его близости…

Кажется, я задолжала ему капельку удовольствия.

Стеф открывает глаза в тот момент, когда моя ладонь оказывается у него на ширинке. Вверх-вниз. Всего два движения, а он уже смотрит затуманенным взглядом. Да, Стефан Янович, я все помню про «переключение скоростей».

Одной рукой не очень удобно возиться с застёжкой на джинсах, и я подключаю вторую.

- Абрамова, что ты задумала? – спрашивает пониженным голосом.

Ничего не отвечаю, только наклоняюсь и, приподняв край его свитера, провожу языком от линии джинсов вверх по животу.

Застываю так и обращаю взгляд на него. Он приподнимается и захватывает мое лицо ладонями.

- Ты правда этого хочешь?

Киваю в подтверждение.

- Если тебе будет неприятно, не продолжай, хорошо?

- Хорошо.

Только я не ханжа и не особо скромная. Не понимаю, как может быть неприятно то, что заводит меня саму? Как может не нравится смотреть на него такого, когда кажется, что от моих движений зависит весь его мир в эту секунду?