Два дня перед каникулами (СИ)

  - А птицы? А кот? - возразил Мишка, которого после слов Маши стало потряхивать - старый фильм "Лангольеры" он смотрел, и встречаться с тварями, пожирающими прошлое, совершенно не хотелось. Сказки, одёрнул он себя. У Стивена Кинга - сказки. Страшные, залезающие в душу - но сказки.

  А тут?

  - Миш, поехали обратно, - дрожащим голосом попросила Маша. - Хотя бы к церкви. Среди этой мёртвой деревни... мне страшно.

  Мишка не думал ни секунды. Сделав ещё пару снимков, он вскочил на велосипед.

  - Давай вперёд. Я за тобой.

  Даже по этой разбитой дороге до церкви они долетели за пару минут. Здесь, за пределами улицы, стиснутой с двух сторон домами, чуть-чуть отлегло.

  Маша тяжело дышала. Мишка слез с велосипеда, взял её за руку - ледяная. Девушка была бледной, на её щеках горел нездоровый румянец.

  - Маш, давай-ка домой. Отвезу тебя к проходу и вернусь сюда сам. Ещё не хватало, чтобы с тобой...

  ...Что-то случилось, хотел сказать он, но Маша решительно скрестила руки на груди:

  - Нет! Миш, ты прости меня, но давай закончим то, зачем мы приехали. Тут открытое место... тут лучше. Я уже в норме... ну, почти.

  Спрыгнув с велосипеда, она прислонила его к старой ограде. Мишка последовал её примеру. Скинул рюкзак, снял куртку, накинул её ёжащейся Маше на плечи. Достал из-за пояса "хлопушку", проверил, сунул обратно. Стало чуть поспокойнее.

  Маша дышала ровно, румянец почти спал. Где-то в кронах деревьев пересвистывались птицы. А вот привычных голубей на улице не было. А ведь ничего странного - голуби всегда рядом с людьми. Значит... людей тут нет уже давно. Не сводя взгляда с Маши, Мишка отошёл чуть в сторону, сделал снимок церкви. Всё же мобильником удобнее - с "зенитом" надо отходить далеко...

  Подошла Маша, протянула ему куртку:

  - Всё нормально. Пойдём.

  Скрипнув металлической калиткой, они прошли за ограду. Чуть сбоку - покосившийся сарайчик, вон ещё один... Наверное, дрова или церковный инвентарь. Площадка перед церковью утоптана, кое-где засыпана камушками - кто-то постарался...

  Ребята встали напротив фасада. А вон и звонница, и колокола видны... Мишка щёлкнул ещё разок фотоаппаратом, подошёл поближе...

  Зуд. Знакомый зуд.

  - Маш, я чувствую...

  - Проход?

  - Очень похоже. Попробуем зайти?

  - Двери закрыты.

  - Пошли посмотрим.

  Дверь оказалась не закрыта, а всего лишь плотно притворена. Скрипнув, она открылась - сухое дерево, лёгкое, ничуть не отсырело даже из-за близости болот... Ребята вошли в полутёмное помещение.

  - Добрый день! Тут есть кто-нибудь? - осторожно спросил Мишка.

  - Мы хотим спросить, - негромко добавила Маша.

  Молчание. Впереди виден зал с косыми лучами солнца, падающими через правые, южные окна. В лучах вьются пылинки.

  "Что спросить?" - удивлённо посмотрел Мишка на Машу.

  - Про отца Михаила, - тихонько шепнула Маша. Мишка согласно кивнул.

  Но никто так и не отозвался.

  Ребята осмотрелись вокруг. Разрухи нет и в помине. Стены у входа хоть не очень аккуратно, но побелены, справа и слева - массивные двери.

  Несколько шагов вперёд... А вот и зал. Церковь вроде и невелика, но зал огромен. Справа и слева - по три узких окна, над головой поднимается купол - но не купол неба, как там, "у нас"...

  Пол покрыт вытертой плиткой, собирающейся в какой-то узор. На угловых гранях видна роспись, местами начинающая облезать - какие-то святые старцы с длинными лицами и кругами-нимбами над головой. А прямо напротив входа...

  - Вот он, иконостас, - выдохнула Маша.

  С десяток икон в рамах-окладах с тончайшей гравировкой. Многие потемневшие - значит, древние. Вот она, та самая историческая и культурная ценность, что хотели вывезти фашисты... и за которую досталось в результате самому отцу Михаилу.

  Мишка огляделся. С противоположной стороны, прямо над дверью, через которую они с Машей только что вошли, красовалась огромная, метра три высотой, фреска, изображающая человека с ангельскими крыльями, мечом и щитом в руках. Надо полагать, тот самый Архангел Михаил, во имя которого освящена церковь. В той церкви, что на нашей стороне, от неё не осталось даже воспоминаний - впрочем, как и от других фресок.

  - Ну, здравствуй, тёзка, - еле слышно пробормотал Мишка.

  - Миш, посмотри, - тронула его за плечо Маша.

  У южной стены, под самыми окнами, в тенёчке, что-то лежало, прикрытое куском старого, выгоревшего брезента. Внешне это походило, словно что-то прислонили к стене, накрыв от пыли и света. Что-то плоское. Похожее на...

  Мишка присел, приподнял край брезента. Рядом наклонилась Маша.

  Иконы. Точно такие же, как на иконостасе. Более - того - не такие же, а ТЕ ЖЕ. Они словно раздвоились: вон, царапина сбоку - и там, на иконостасе, видна она же...

  Мишка посмотрел на Машу расширившимися глазами:

  - Это... что?

  Девушка выпрямилась.

  - Это значит, Миш, что отец Михаил спрятал именно здесь иконы и другие ценности из той церкви... что на нашей стороне. Чтобы они не достались фашистам.

  - То есть, он...

  - Да. Он тоже мог пользоваться проходом... Теперь это точно ясно.

  Мишка почесал затылок. Что-то не сходилось.