Два дня в апреле

Зачем ей их жалость и сочувствие, которые они стали бы изливать на неё, знай, что это за день? С неё хватило всей этой приторной патетики год тому назад: скорбные лица, печальные улыбки, нарочито ласковые слова утешения. Так обычно взрослые разговаривают с маленьким ребёнком, который по большому счёту их совсем не интересует. «Жалость — совершенно бесполезная вещь», — думает Мо. Во всяком случае, её она страшно раздражает. Даже появлялось желание тут же заткнуть глотку очередному плакальщику.

— Сегодня день рождения Уны, — меняет она тему разговора. — Семнадцать исполнилось.

Женщины в курсе того, что у Мо есть внучка, но они ни разу не видели её. Уна никогда не переступала порога их лавки. Дафния, та пару раз заглядывала, даже однажды купила у них юбку, а Уна — никогда! Скорее всего, она сознательно обходит магазин стороной. Да это и понятно! Молодых ведь не заинтересуешь товаром секонд-хенд. Им подавай всё новое, самое модное…

— Устраивает вечеринку дома? — спрашивает у неё Марта.

— Нет! После школы она, конечно, пойдёт с одноклассниками куда-нибудь, посидят, отметят, но на этом всё. А вечером будет чисто семейный ужин. Я тоже пойду. Решили отметить её семнадцатилетие сугубо семейным кругом.

— Хороший подарок приготовила внучке? — интересуется в свою очередь Гретта, извлекая из мешка с товаром майку-топик.

— Наверное, оплачу талон на приобретение любой пары обуви в обувном магазине на Коннолли-стрит.

Талона у Мо пока ещё на руках нет. Она заберёт его позднее, когда будет идти с работы. Названия магазина она точно не помнит, зато знает, что у них на входе натянут такой полосатый тент в тёмно-зелёную и белую полоску, а на витринах выставлены туфли самых немыслимых расцветок. Как говорится, на любой вкус. А ещё по обе стороны входной двери установлены мощные динамики, из которых постоянно льётся громкая жизнерадостная музыка. «Наверное, молоденьким девушкам такая атмосфера в торговом зале по душе», — полагает Мо.

— Когда моей внучке Шарлет исполнилось шестнадцать лет, — погружается в свои воспоминания Гретта, — она пригласила к себе домой с десяток подружек, и кто-то из них привёл с собой визажиста. Тот накрасил всех девчонок по последнему писку моды, а потом они отправились веселиться в город, в какой-то ночной клуб. Домой Шарлет вернулась только в три часа ночи. Помню, Джин глаз не сомкнула, пока эта красавица не явилась после своего ночного клуба. Вот это точно никогда не продастся! Взгляните! Тут в нескольких местах швы распороты.

— В шестнадцать лет гулять почти до утра… Не рановато ли? — вставляет словечко Марта.

Гретта недовольно фыркает.

— А вот ты бы ей это сказала. Хотела бы я на тебя посмотреть!

Марта пропускает колкую реплику мимо ушей.

— Мои соседи повезли свою дочь в Италию, когда ей исполнилось шестнадцать лет.

Гретта выуживает из мешка блузку жёлтого цвета.

— Я бы в эту Италию не поехала ни за какие деньги! — объявляет она решительным тоном. — Терпеть не могу их жару… и опять же, москиты, и всё такое! По мне, так лучше отдохнуть недельку-другую в Дингле. Вот это тоже нужно перегладить!

Марта берёт с тарелки печенку, ломает её пополам и одну половинку снова кладёт на тарелку.

— А ты что, была в Италии?

— Я же тебе сказала! Поставь мне мешок денег, а я в эту твою Италию ни ногой!

Мо вспоминает, каким было шестнадцатилетие Уны. Она хорошо помнит, как сразу после морга они с Дафнией поехали в боулинг, куда, как они знали, Уна после занятий отправится со своими подружками. Дафния сидела с белым как мел лицом на заднем сиденье машины Джека и молчала. «Я схожу за ней сам и приведу сюда», — сказал им Джек. Но Мо тоже кое-как выползла из машины на негнущихся ногах. Она не могла допустить, чтобы столь страшную, ужасающую новость Уна узнала не от неё, а от Джека.

Она помнит, как с трудом открыла дверь, ведущую в боулинг, как прямо с порога её оглушили весёлый гомон голосов, громкая музыка, звуки падающих кеглей — всё показалось ей чересчур громким, почти вопиющим, невообразимо кричащим, недопустимо ярким и жизнерадостным. С большим трудом она отыскала в этой толкотне Уну и скупо обронила:

— Ступай за мной! — она помнит, как сбежала улыбка с лица девочки, и она растерянно уставилась на неё.

— Зачем?

— Ступай, говорю! Так надо!

И тогда впервые она прочитала в глазах Уны страх. Бабушка даже не поздравила её с днём рождения. Значит, действительно случилось что-то ужасное. Девочка стала молча проталкиваться вслед за Мо по направлению к выходу, инстинктивно приготовившись к худшему.

Сегодня надо постараться всё же устроить ребёнку некое подобие торжества. Чуть позже она пошлёт Уне эсэмэску. Обязательно! Она поднимается со стула и берёт сумочку, которая лежит в ящике стола. Но телефона в сумочке нет. «Опять оставила свой мобильник дома, — негодует она на саму себя. — Вот растяпа!» И это уже происходит с ней, наверное, в тысячный раз.