Два дня «Вериты» (Художник В. Чурсин)

Волей-неволей приходилось вернуться в свой дом, в лоно семьи, в незыблемый оплот благополучия. Сейчас редактор готов был признать, что в истории с Ленорой зашел дальше, чем следовало. Нашел на кого положиться! Он еще раз ощупал в кармане пачку банкнотов — тут ли? — и вошел в дом.

Пораженная его ранним возвращением и растерзанным видом, горничная отшатнулась и побледнела.

— Дома ли сеньора?

— Сеньора… в спальне… — прошептала горничная.

Устало волоча ноги по коврам, оставляя пыльные следы, редактор вошел в спальню. То, что он увидел, завершающим ударом обрушилось на его измученный событиями мозг: сеньора, его жена, находилась в приятном обществе молодого человека, которого он уже не раз встречал в доме, но и мысли не допускал, что может встретить в своей пижаме…

— Как поживаете, сеньор… — невпопад пролепетал молодой человек, хватаясь за одежду.

Редактор на подгибающихся ногах добрел до стула и присел, держась за сердце. Сердце стучало неистово, кружилась голова, подступала тошнота. Супруга зарылась с головой в одеяло…

Мир рушился! Его собственный мир, еще утром такой прочный и удобный. Летело к чертам все, чем жил он с юности и что считал единственно для себя приемлемым. Всегда было у него два мировоззрения: одно, тайное, — для себя, другое, применительно к обстоятельствам, — для произнесения вслух. Сейчас оба мировоззрения почему-то сместились в одно… Это было страшно, опасно. Как теперь жить?!

Но сердцу стало легче. Сердцу было все равно… Редактор встал и вышел из спальни.

На улице повстречал он извозчика на полудохлой кляче. Остановил и велел ехать в квартал святой Марии Магдалины, веселый квартал, куда редактору солидной газеты в обычные нормальные дни грешно показываться. А теперь — какое это имело значение?

И здесь, в третьеразрядном заведении, обрел он наконец необходимую передышку от треволнений дня. Сидел в грязноватом зале, пил что-то очень крепкое. Кто-то подходил, что-то предлагал — он вяло отмахивался. Он провел ночь в дешевом номере, на железной кровати, не раздеваясь. В дверь стучали, он всех посылал к черту. Утром, несчастный, с головной болью, опять сидел в баре над стаканом мутной мерзкой жидкости. Жидкость помогала плохо.

Через вращающуюся дверь в бар протиснулся грузный седовласый сеньор в расшитом голубом мундире без эполет. Редактор не поверил глазам, узнав в раннем пришельце не кого-нибудь, а самого министра полиции сеньора Карреро. Редактор прикрыл лицо стаканом. Но поразмыслив, решил, что если министр прибежал в кабак спозаранку, то уж отставному редактору здесь тем более самое подходящее место. Он помахал генералу рукой и улыбнулся гостеприимно и нахально.

— Не составите ли компанию, генерал?

Министр посмотрел невидящим взором, сказал: «А, все равно…» и подсел к столику. Они выпили, потом еще выпили.

— Что у нас творится, генерал? — спросил редактор. В нем опять проснулся дух газетчика.

— Бывший генерал, — поправил сеньор Карреро и жадно осушил третий стакан.

Бывший генерал, бывший министр полиции немножко утешился и поделился нерадостными воспоминаниями.

В пятом часу утра генерала разбудили и доставили в правительственный дворец солдаты дворцовой охраны. Одновременно к подъезду подкатила открытая машина, в которой сидел командир охраны полковник Либель и взвод его солдат.

— Мы прекрасно могли бы обойтись без вас, Карреро, — сказал полковник, вылезая из машины. — Ноя хочу, чтобы наше дело выглядело солидно. Не пяльте глаза, ничего особенного не произойдет. Просто смена правительства. И вы, как понимаете, если не окончательный дурак, теперь уже бывший… я хочу сказать, бывший министр, будете свидетелем государственного переворота. Следуйте за мной к президенту.

Дежуривший в покоях президента сержант доложил полковнику, что «старый хрыч дрыхнет у себя в спальне». Либель приказал разбудить. Минут через десять худой, как стручок акации, обрюзгший спросонья старик, застегивая сюртук, вошел в приемную залу. Оглядел присутствующих и сказал:

— Уже? Впрочем, я так и думал.

Он погладил себя по жиденьким волосенкам, зевнул и спросил:

— Мне надо сейчас бежать в Штаты? Или что мне надо делать?

Полковник Либель, прикуривая сигарету, молча рассматривал президента.

— Кстати, полковник, — старик сел в кресло, — вы намерены объявить правителем себя? Смешно. Но ничего, бывает…

Полковник бросил спичку на ковер, растер ботинком и обратился к старику:

— Вы уже отправили свой капитал в Штаты?

— Разумеется! Когда в стране волнения, следует ожидать переворота. В таких случаях экс-президенты бегут в Штаты. Куда же им еще? Там они могут понадобиться. А если не понадобятся, то вот тогда-то и пригодятся деньги. Учтите эту традицию, полковник, я полагаю, что и вы кончите тем же. Хотя, судя по всему, вам придется хуже… Надеюсь, вы дадите мне машину до границы? Мой личный «роллс-ройс» сейчас уже в Калифорнии.

— Машины вам не будет.

— То есть? Не собираетесь же вы меня расстреливать? Это не принято! Наконец, американские представители…