Два друга

И тут взгляд Мориссо случайно упал на садок с пескарями, валявшийся на траве, в нескольких шагах от него.

Слабо шевелившаяся рыба поблескивала в лучах солнца. И Мориссо овладела слабость. Он старался преодолеть ее как мог, но все же глаза его застлало слезами.

— Прощайте, Соваж! — вымолвил он через силу.

— Прощайте, Мориссо! — ответил Соваж.

Сотрясаемые неодолимой дрожью, они обменялись рукопожатием.

— Огонь! — крикнул офицер.

Двенадцать выстрелов прозвучали одновременно. Соваж рухнул ничком, как подкошенный. Мориссо, который был выше ростом, зашатался, сделал полоборота и свалился на своего товарища, поперек его тела, навзничь; по мундиру, пробитому на груди, побежали, пузырясь, струйки крови.

Немец вновь приказал что-то.

Его люди быстро разошлись, потом вернулись с веревками и камнями; привязав камни к ногам трупов, они отнесли их на крутой берег.

Мон-Валерьен громыхал без передышки, шапка дыма выросла над ним, как гора.

Двое солдат схватили Мориссо за голову и за ноги; двое других взяли Соважа. Раскачав оба тела, солдаты бросили их далеко в реку, и, описав кривую, трупы стоймя ушли под воду, увлекаемые привязанными к ногам камнями.

Разлетелись брызги, вода закипела, пошла кругами, потом успокоилась, и лишь мелкие волны добежали до берегов.

А поверхность ее слегка окрасилась кровью.

Офицер, по-прежнему невозмутимый, заметил вполголоса:

— Остальное сделают рыбы.

И повернулся, чтобы войти в дом.

Но тут он заметил на траве садок с пескарями. Поднял его, осмотрел, улыбнулся.

— Вильгельм!

Солдат, подбежавший на зов, был в белом фартуке. И пруссак, бросив ему рыбу тех, кого только что расстрелял, распорядился:

— Ну-ка, поджарь мне этих рыбешек, да мигом, пока они еще живые. Вот это будет лакомое блюдо!

И опять задымил трубкой.