Два Генриха

– Он умер?! – вскричал Ноэль, хватая Луизу за руку. – И вороны терзали его труп?..

– Он околел той же ночью у дверей гробницы, через которые несли гроб с телом его хозяина, – сказала графиня. Потом прибавила, утирая платком слезы: – Кто бы мог подумать, что бывает такая преданность…

– И что же? Что с ним сделали?..

– Вырыли огромную яму слева от усыпальницы и положили его туда, как раз рядом со статуей Роллона. Там он и лежит. Деревце кто-то посадил на том месте. Может, заметили слева от гробницы большой вяз, что раскинул над ней свои ветви, словно защищая от солнца и дождя? Это то самое дерево.

– Бедное животное, – обронила Агнес, качая головой. – Как оно любило своего хозяина… Жаль, их не похоронили вместе, как это делали во времена фараонов.

– Да, чертовски жаль, – пробормотал Ноэль.

– Преданность, достойная истинного восхищения, – подвела итог Адвиса Неверская. – Такую не встретишь даже среди людей.

На этом закончилось путешествие обоих германских рыцарей. Больше им нечего было делать на землях франков. Объявив о своем решении, они стали собираться в обратный путь. Луиза выразила им свою признательность за трогательную память о своем покойном муже, но была огорчена их скорым отъездом. Она скучала и рассчитывала, что гости пробудут у нее как минимум с неделю. После их решительного отказа ей осталось лишь развести руками и тяжело вздохнуть.

Что касается графини Неверской, то у нее на этот счет были свои соображения. Она вовсе не собиралась отпускать своих гостей и предложила им поехать с ней в Париж. Ну не глупо ли упускать такую возможность: быть представленными королю Франции его сестрой! К тому же вернуться, не посмотрев Парижа, до которого не более двадцати галльских лиг!.. Что они скажут там, у себя дома? Что уехали, не повидав французского короля и его двора, хотя их разделяло всего полдня пути? О чем тогда они станут рассказывать: о рыцарях, их разбойничьих замках и деревнях, мимо которых они проезжали? Кому это интересно? Разве у них самих не так? Право же, ни к чему приходить в смущение, не зная, что ответить на вопрос о жизни королевского двора во Франции, о самом монархе. Дабы избегнуть такого стыда и дать всеобщую картину того, что им довелось повидать у франков, надлежит немедленно же отправиться всем вместе в Париж.

Все это и высказала Адвиса, прибавив, что ни за что не поедет одна. Да и брат выразит недовольство, узнав, как она поступила: отправила домой внуков самого Можера, норманнов, родственников герцога Вильгельма! Этого король не простит своей сестре.

Доводы были вескими и рассчитанными прежде всего на любопытство Агнес, как женщины. Что касается Ноэля, то он был на все согласен: за него решали полные любви глаза Адвисы и ее горячая рука, словно приросшая к его руке.

Делая ставку на любознательность сестры, графиня не ошиблась. Правда, Агнес не интересовали ни танцы, ни женские наряды, ни правила этикета. Сжимая кулаки, она спросила:

– А устраивают ли рыцари при дворе короля Генриха состязания? Я хочу узнать, крепко ли они держат в руке меч, хорошо ли владеют им? Словом, я желаю драться! Пусть знают при дворе Генриха Первого, каковы воины Генриха Третьего!

– О, у короля всегда найдутся бойцы, готовые постоять за честь и славу французского рыцарства, – ответила графиня. – Недостатка в рукопашных схватках не будет, уверяю тебя, Агнес. Война – удел рыцаря, он не может жить без этого и ничего больше делать не умеет, как махать мечом и поджигать чужие замки. Он груб, тщеславен, порою вовсе безграмотен. Таким его сделал образ жизни. Однако во дворце все подчинено этикету. Генрих строго следит за этим. Но стоит выбраться за стены Парижа, как король и его вассалы буквально звереют. Он ведь без конца воюет, мой Генрих. Им руководит стремление к сплочению, объединению феодалов под своей властью. Вот и выступает в поход, чтобы наказать кого-то, посмевшего восстать против него, или отобрать то, что тому не принадлежит, прибрав эти владения к своим рукам. Как правило, это случается, когда вассал нарушил клятву верности. После этого его называют предателем.

– Но ведь сюзерен тоже может обмануть, – возразил Ноэль. – Что стоит ему презреть свои права сеньора и не ответить взаимностью на добросовестность вассала?

– Такое порою наблюдается, ибо сюзерен может запутаться в своих обещаниях или не в силах их выполнить. Но не будем забывать о том, что он только обещал, вассал же давал ему клятву. Нарушив ее, он подлежит наказанию. Таков закон. Однако по вашим лицам я вижу, друзья мои, вы оба согласны составить мне компанию в поездке. Этим вы отвечаете мне взаимностью, ведь я в свое время тоже вызвалась быть вашим спутником. Вот мы и выполнили наши с вами обоюдные обязательства, хотя и не давали друг другу никаких клятв. Не правда ли, такой подход к делу служит достаточным основанием для любви и доверия между нами? А это как раз то, о чем я только что говорила.