Два Генриха

У нее дрожали пальцы; чувствуя это, она сложила ладони на груди. У нее подкашивались ноги; она прислонилась к стене, чтобы не упасть. А глаза устремлены на дверь, не видят больше ничего, и мысль бьется в мозгу, рисуя встречу, вызывая в памяти лики святых, которые устремлены на нее и дают силу верить…

Но вот двери раскрылись. Вошел король и следом… ее сын, ее Ноэль! Любопытная физиономия шута выглянула из-за его спины. Рыцарь вошел, расправил плечи, огляделся кругом и остановил взгляд на женщине, неподвижно застывшей у стены и не сводящей с него влажных, блестевших глаз.

Ноэль молчал, бесстрастно глядя на эту женщину, не понимая, как и почему она оказалась здесь. Ведь это та самая, что сидела с ними за одним столом, ошибиться невозможно. Но теперь капюшон откинут на спину, и лицо ее открыто. Отчего же вдруг сердце екнуло у него в груди? Что в этом лице почудилось ему давно знакомым, отчего его черты показались ему ласковыми, нежными, быть может, даже родными?.. И почему она молчит, а приглядеться – так словно стремится заключить его в объятья!

Он оглянулся. Что скажет король?

Генрих был немногословен. Подойдя, он положил брату руку на плечо и сказал:

– Брат мой, ты отправился в далекое путешествие, желая найти свою мать. Надежда не окрыляла тебя, ведь, по словам отца, ей уже много лет и вряд ли она жива. Но Господь даровал твоей матери долгую жизнь, ибо знал, что ей нельзя умереть, не увидев своего сына. И он соединил вас, надеясь, что вы так же усердно будете возносить молитвы Пресвятой Деве и во имя Святой Троицы, как делали это прежде. Ноэль! Эта женщина, на которую ты устремил взгляд и чьи глаза полны слез – твоя родная мать Вия.

Ноэль рывком шагнул вперед. Потом сделал другой шаг, третий – и вот он рядом, всего локоть[37] между ними, лишь протяни руку и коснешься той, которой грезил, которую искал…

А Вия смотрела и уже плохо видела сына сквозь слезы. Они мешали ей, она торопливо смахивала их ладонью, но они снова заволакивали глаза. Она хотела что-то произнести, но не смогла: дрожал подбородок, и губы никак не хотели раскрываться.

Ноэль не знал, на что решиться; во взгляде его читалось сомнение. Не ошибается ли король, ведь женщина не так уж стара? Не шутка ли это с ее стороны, попытка выдать себя за другую? Будь она матерью, почему не открылась ему раньше? Почему только теперь, в присутствии короля? А как она оказалась здесь, как попала во дворец?..

Вия все поняла. Она прочла в глазах сына колебание и заговорила первой, видя, как трудно это сделать ему самому. Голос ее дрожал, срывался.

– Прости, Ноэль, я должна была сказать тебе раньше, но я не смела, – тихо проговорила она, держа руки на груди. – Я понимаю, тебе трудно поверить, но… но я… боже, мой мальчик!.. – Она зарыдала, подняв руки, закрывая ладонями лицо. – Будь прокляты люди, разлучившие нас, клянусь мечом Роллона, как говаривал мой покойный возлюбленный Можер…

Ноэль порывисто обнял ее за плечи, взгляд его загорелся:

– Можер Нормандский! Сын герцога Ричарда!

– Да, сынок, это твой дед. Мы любили друг друга. Принцесса Герберга Бургундская родила от него ребенка, которого назвали Эдом. Когда он стал уже взрослым мужчиной, мы случайно встретились, и от этой связи на свет появился малыш. Я принесла его в замок графа Эда, и мы дали ему имя Ноэль…

Ноэль еще сильнее стиснул плечи Вии, а она продолжала:

– Отец, наверное, рассказывал тебе, как замок сожгли, а его самого вместе с тобой взяли в плен. Тогда он и подумал, что я сгорела вместе со всеми. Но я осталась жива. Потом, много лет спустя, я бросилась на поиски, но они ни к чему не привели. Отыскать следы графа Эда и моего сына мне так и не удалось… Много лет прошло с тех пор, сынок, очень много. Все эти годы я продолжала искать тебя, но кругом была война. В потоках крови и вихрях огня сотнями гибли люди, замки, деревни. Кто мог мне сказать что-либо о тебе? Никто. Каждый думал, как самому не попасть под жернова междоусобиц. К тому же ни один человек не помнил графа Германа фон Верль и, разумеется, ничего не знал о его сыне Эде. А тот, похоже, свыкся с мыслью о моей гибели.

– Я спрашивал отца, сможет ли узнать меня мать, если однажды встретит? – вспомнил Ноэль. – Он ответил, что если я сниму тунику, то на моем плече…

– Ты замолчал? – улыбнулась Вия, и пальцы ее рук мелко задрожали. – Хочешь, я продолжу? Мне ли не знать, о чем ты не договорил? На плече твоем овальная родинка, размером с перепелиное яйцо, а под нею следы от собачьих зубов и от ожога; в детстве ты ненароком обварился кипятком и чудом выжил тогда… Если бы я вовремя не подоспела…

– Матушка! Мама моя! – вскричал Ноэль, раскрывая объятья.

– Сын… мой Ноэль!.. – промолвила Вия, падая ему на грудь и уже не пытаясь сдерживать слезы.

Король, опустив голову, тихонько вышел, забыв про шута. А тот, забившись в угол, плакал, размазывая руками слезы по лицу.