Два года каникул; Лотерейный билет № 9672: [Романы]

Гульде предстояло расстаться с длинными косами в лентах, ниспадавшими из-под ее девичьего чепчика, и с широким поясом на пряжке, стягивающим передник и алую юбку. Больше она не будет носить ни косыночки, которые Оле подарил ей перед отъездом по случаю помолвки, ни шнурок на талии с подвешенными на нем в расшитых кожаных футлярчиках несколькими предметами, которые женщины часто используют в домашнем обиходе: серебряной ложечкой с короткой ручкой, ножиком, вилкой, игольником.

Итак, накануне свадьбы волосы Гульды свободно лягут на плечи, и уж ей-то не будет нужды добавлять к своей густой шевелюре искусственные пряди из льняных нитей, как это делают юные норвежки, менее богато одаренные природой. А в общем, для приготовления свадебного наряда и украшений невесте нужно лишь отпереть сундук матери. Ведь здесь в каждой семье принадлежности свадебного туалета передаются от поколения к поколению. Так что стоит лишь порыться в сундуке и извлечь оттуда расшитый золотыми нитями корсаж, бархатный пояс, шелковую юбку — гладкую или полосатую, чулки, шейную золотую цепочку и, наконец, корону — знаменитую скандинавскую корону, заботливо хранимую в особой укладке; этот головной убор из позолоченного картона с выпуклостями по всей окружности, усеянный звездами или обвитый зеленью, заменяет венок из флердоранжа[209], украшающий головки невест в других европейских странах. И можете быть уверены: этот сияющий нимб с затейливой резьбою, звенящими подвесками и цветными стеклышками, заменяющими драгоценные каменья, как нельзя выгоднее подчеркнул бы все очарование юного личика Гульды. Наша «коронованная невеста», как их здесь величают, сделала бы честь любому жениху, кем бы он ни был. Да и жених окажется ей под стать в своем ярком свадебном костюме, состоящем из куртки до талии со множеством серебряных пуговиц, накрахмаленной рубашки со стоячим воротом, жилета, обшитого шелковым сутажем[210], узких штанов с помпонами у колен, мягкой шляпы, желтых сапог и кожаного пояса с ножнами, где покоится скандинавский нож «dolknif», с которым истинный норвежец никогда не расстается.

И жениху и невесте, как видите, было чем заняться накануне свадьбы. И если Гульда намеревалась поспеть с приготовлениями к приезду Оле Кампа, то нескольких оставшихся недель едва хватало на все эти хлопоты. Правда, вернись Оле чуть пораньше и не успей Гульда приготовить свой наряд, ни он, ни она все равно не слишком тужили бы по этому поводу.

Вот в этих-то заботах пролетели последние недели апреля и первые дни мая. Жоэль, со своей стороны, воспользовался тем, что ремесло проводника оставляло ему немного свободного времени, и обошел всех, кого намеревался пригласить на свадьбу. У него оказалось множество друзей в Бамбле, судя по тому, как часто он туда наведывался. Правда, он не смог поехать в Берген, чтобы пригласить господ братьев Хелп, зато написал им. Как он и думал, арматоры, эти славные люди, весьма охотно приняли приглашение побывать на свадьбе молодого боцмана с «Викена» Оле Кампа.

Тем временем наступило пятнадцатое мая, и обитатели Дааля со дня на день ожидали, что Оле подкатит на повозке к дому, спрыгнет с нее, распахнет дверь и радостно крикнет: «А вот и я! Я вернулся!»

Оставалось потерпеть совсем немного. Все приготовления к свадьбе уже завершились. И Зигфрид, у себя в Бамбле, ожидала только этого известия, чтобы явиться в Дааль во всем своем великолепии.

Но прошло шестнадцатое, затем семнадцатое мая, а ни Оле, ни писем от него с Ньюфаундленда не было.

— Да ты не удивляйся, сестренка! — успокаивал ее брат. — Парусники — они всегда запаздывают. От Сен-Пьера и Микелона до Бергена путь неблизкий. Ох, ну почему «Викен» не пароход, почему я не его машина! Уж я бы пыхтел вовсю, одолел бы и ветер и отлив, пусть бы меня даже разорвало по прибытии в порт!

Так говорил Жоэль, видя, как тоскливое беспокойство сестры растет день ото дня.

Справедливости ради нужно отметить, что в ту пору погода на Телемарке стояла прескверная. Жестокие ветры бушевали над горными лугами, и дули они с запада, со стороны Американского континента.

— Но ведь они должны ускорить ход «Викена», — часто говорила Гульда.

— Конечно, конечно, — отвечал Жоэль, — но когда ветер слишком силен, он мешает шхуне, — ведь ей надо бороться с ураганом. С морем, знаешь ли, приходится считаться.

— Значит, ты не беспокоишься, Жоэль?

— Ну ясное дело, нет! Обидно, что он запаздывает, но это дело вполне обычное! Нет я совсем не беспокоюсь, да и тебе волноваться не о чем!

Девятнадцатого мая в гостиницу явился турист, нуждавшийся в проводнике. Его нужно было сопроводить через горы Телемарка к Хардангеру. И хотя Жоэлю очень не хотелось оставлять Гульду наедине со страхами, он не мог отказать этому человеку. Впрочем, он отлучался самое большее на двое суток и рассчитывал по возвращении найти Оле дома. По правде сказать, славный малый и сам уже начинал крепко тревожиться и ушел из дома с тяжелым сердцем.

И как раз на следующий день, в час пополудни, раздался стук в дверь гостиницы.

— Это, наверное, Оле! — вскричала Гульда.