Два года на северной земле

Прежде всего нам пришлось сделать небольшой доклад о проделанной работе и продемонстрировать сделанные карты. По окончании его было устроено небольшое совещание, на котором рассматривали вопрос, как «Сибирякову» пойти дальше. Имелось несколько вариантов: через пролив Вилькицкого, Шокальского, Красной армии и вокруг северной оконечности земли. Пролив Вилькицкого был уже изучен, Шокальского несомненно посетят и изучат идущие сюда «Русанов» и гидрографическое судно «Таймыр». Пролив Красной армии из-за узости, обилия мелких островков, айсбергов и вероятного присутствия подводных рифов и камней едва ли судоходен. Остается путь вокруг северной оконечности земли мимо мыса Молотова. Наличие там открытой воды, виденной нами еще в мае, и малая деловитость полярного моря нынешний год позволяют надеяться, что пройти здесь будет не трудно. А обогнуть на судне Северную Землю — это достижение не малое. Таково было наше мнение, и командование с этим согласилось.

Картограф Я. Гаккель немедленно принялся снимать копию с нашей карты, чтобы по ней капитан мог повести судно в обход. Мы же в сопровождении гостей отправились на берег показать свои владения.

Продемонстрировали собак, сани, упряжь и угостили в доме чаем. В заключение пришлось по настоянию кинооператора В. Шнейдерова проделать довольно нелепую сцену ожидания и встречи судна. Оператор заставил нас стоять на берегу напряженно всматривающимися вдаль. Затем Ушаков должен был завопить: «Вот он, вот он!», а остальные открыли беспорядочный огонь из винтовок (зачем? ведь на судне все равно ничего не услышали бы). В довершение этой дикости Журавлев должен был еще начать с винтовкой приплясывать и выкрикивать: «Вот он, пароход, вот, вот!». Вся эта фантастическая инсценировка шла в разрез со всеми нашими настроениями. Если бы нам пришлось зимовать еще лет пять в условиях несравненно более трудных, мы наверное встретили бы судно с большим спокойствием и достоинством, чем по этой сцене. Но как мы ни убеждали кинооператора, он стоял на своем. Из уважения к нашим первым за два года гостям пришлось уступить, хотя Журавлев долго отплевывался и ругался, вспоминая обстановку киносъемки.

К счастью, впоследствии при редактировании ленты этот эпизод, как нелепый и антихудожественный, был выброшен.

Сутки прошли, как в котле. Приходилось рассказывать подробности нашей жизни и работы, отвечать на сотни вопросов, показывать и объяснять, в свою очередь расспрашивать о новостях внешнего мира: политических событиях у нас и за границей, наших хозяйственных и технических достижениях. Правда, в основном нам это было известно по радио и раньше, но многие детали и факты являлись новостью.

Большим вниманием гостей пользовался медвежонок. Оставшиеся брат с сестрой жили очень дружно и никуда не уходили друг от друга, так что в конце концов на цепи сидела только одна Маша, Миша же гулял на свободе. За несколько дней перед приходом парохода Маша издохла, вероятно проглотив кусок сала со стеклом, осколки которого валялись повсюду в изобилии. Миша теперь сидел рядом и не отходил от трупа. Впрочем, здесь едва ли была одна привязанность, так как Миша успел уже выесть у мертвой изрядную часть сала на боку. Но этого из гостей никто не замечал, и все восхищались трогательной привязанностью полярного звереныша.

Простояв почти сутки, «Сибиряков» тронулся в дальнейший путь в тот момент, когда на горизонте показался «Русанов». Одно судно ушло, на смену ему бросило якорь другое. «Остров Домашний становился морским полярным портом», шутили мы.

«Русанова» встретили также заблаговременно в море, а Журавлев в роли лоцмана провел и поставил судно так, что до берега оставалось не более 30–40 м, благодаря чему вьгрузку можно было закончить в кратчайший срок.

Нам на смену приехали: начальником географ Нина Демме, радист Иойлев, метеоролог Зенков и каюр Мирович. Двоих мы уже знали: Демме и Иойлев зимовали на Земле Франца-Иосифа 1930/31 году и ехали тогда вместе с нами на «Г. Седове». Немедленно началась выгрузка продовольствия для радиостанции, угля, топлива и т. д. Ушаков отправился передавать оставшееся имущество и продовольствие, которого имелось еще минимум на 1½ года на четверых. Одновременно мы перевезли на пароход имущество и груз, подлежащий отправке.

Демме привезла с собою двух кошек, которых немедленно и поселила в доме, куда теперь собакам и, в частности, щенкам вход был категорически и навсегда воспрещен. Эти «кошечки» поэтому сразу же приобрели в нас своих злейших врагов. И я и Журавлев искали минуту, когда можно было бы кошек незаметно выпустить на улицу, чтобы Махно, Бандит и прочие проверили крепость их шуб, но Нина Петровна зорко охраняла своих любимцев от собачьей своры, сразу перешедшей в разряд неблагонадежных.