Два идиота

Кто бы мог подумать, что этот идиот чай на себя разольет? И вместо рыка будет орать во всю глотку, пытаясь поскорее брюки стянуть. А еще я и представить не могла, что родители вернутся именно в этот эпичный момент. Хоть я сама себя не подвела. Молодец человек. Планировала поржать - поржала. Ну, до того минуты, пока маму в поле зрения не увидела.

- Соня! – заведенная и испуганная маман несется по квартире. – Евсей!

И тут же останавливается, когда видит Гуляева уже в одних трусах.

- Мам, а потом ты ругаешься, что я над мальчиком издеваюсь. Да он одним своим видом мне всю психику сломал, – говорю я, пытаясь хоть как-то оправдать себя любимую.

- Ему же больно. Евсей, тебе больно? – щебечет она, не зная, как парню помочь.

Да в самом-то деле. Он же мужик, да и чай был не настолько горячим. Конечно, ему не может быть больно. Так, наверно, пощипывает немного.

- Теть Марин, мне очень больно, – жалуется он, а сам же, гад, улыбается, когда на меня смотрит.

Вот же гусь не фаршированный.

- Ой, мальчик мой. Садись, садись.

- Мам, а вы чего вернулись-то? – Да, я злая и не обращаю внимания на скулеж блондина.

- Так ты заболела. Саша не хотел нас беспокоить и по секрету рассказал все Лизе, а она мне сразу же позвонила.

- Так если я заболела, чего ты над ним, как мать-медведица, носишься?

- Ай, – Евсей снова привлекает к себе внимание, прикрывая трусы подушкой. Надо не забыть и потом сжечь её. Бр-р-р. – Пантер… Сонь, льда. Принеси мне льда, пожалуйста.

- Еще чего. Сам иди.

Неужели жизнь ничему не учит? Он хочет из меня прислугу сделать даже после того, как я в роли кухарки его без штанов оставила?

- Соня! – взрывается мама. – Живо на кухню.

- И воды, – добавляет Гуляев. –  Комнатной температуры. Во рту горит все.

Эх, зря слабительное подсыпать не додумалась. Тогда бы не только во рту горело.

Мне показалось или Гуляев сейчас хихикнул?

Глава 9

- Евсей?

Зуб даю, сейчас из-за угла выскочит моя первая училка и тоже загорланит: «Евсе-е-ей».

Давайте выходите. Перед кем еще я должен покрасоваться в трусах?

- Здорово, дядь Федь. – Делать вид, будто все нормально и я каждый день на этом диване в труселях сижу, у меня получилось. Даже глаз не дернулся, когда я Никольскому руку пожимал. – Как дела?

Вечер определенно заиграл новыми красками. Покажите мне этого художника, который цвета смешивает, и, наверно, я пожму ему руку. И плевать, что мои яйца чуть в пашот не превратились. Главное ведь, какой кайф я испытал, когда Пантера вернулась в комнату со стаканом в руке, который тут же со звоном шмякнулся об пол, когда она увидела меня сидящим рядом с её родителями. Определенно, эта лучшая месть в моей жизни. Самый смех, что мне и делать ничего не пришлось. Всего-то отпить чудо-чай.

Надеюсь, чай, а не приворотное зелье, которое Никольская под первой луной варила. Не хочется так-то в барана превратиться, таскающегося за блондинистой стервой.

- Дочь, ничего не хочешь нам рассказать? – спрашивает дядь Федя. Мне сейчас кажется, что Соне проще меня с балкона скинуть, чем объяснять родителям, почему я у них в гостиной в таком парадном костюме сижу. Типа нет тела, нет и дела, предки. Но куда там. Никольская переступает через осколки, словно через леденцы, и, задрав нос, садится в кресло, выпрямляя спину.

- А что я должна рассказать? Евсею стало жарко, он вспотел или не вспотел, не знаю, что у него там случилось, раз он штаны снял. А потом вы пришли, – улыбаясь, объяснялась София-стерва-Никольская.

- И ты к этому не причастна?

- Я? Да разве такое возможно?

- Соня!

- Пап, у Евсея язык имеется. Вот пусть он сам и подтвердит мои слова.

С чем там отрава её была? С перцем и еще какой-то хренью?

Прости, Пантера, но ты сама виновата.

- Соня ни при чем, – заговорил я. - Я уверен, она случайно перепутала банки с перцем и сахаром. Как лучше хотела, чаем угостила собственного приготовления. А тут…

Наверно, меня даже в ад не примут. Но взгляд Никольской кричит о том, что она с дьяволом договорится о моем поселении.

- Сонь, я не злюсь на тебя, – улыбаясь, продолжил. – Расслабься.

Но она не расслабилась. К счастью. Да и вряд ли у нее бы это получилось, ведь ей присели на уши, бубня про детство в одном интимном месте. А я… А я ноги вытянул, на диване развалился и тихо ржал, от пуль отмахиваясь, которые Никольская в меня кидала.

Прям ностальгией понесло.

К сожалению, все хорошее быстро заканчивается, и минут через двадцать на словах: «Мы еще с тобой поговорим» от злющей Пантеры отстали и на меня переключились.

- Взрослый уже, – бросает Никольский, провожая уходящую жену на кухню взглядом. – Как жизнь личная? В твоем возрасте мы с твоим отцом… Дочь, тебя там мама не зовет?

- Не-а. Не зовет, – отмахивается она, а потом бурчит себе под нос: - И все, что вы с дядей Сашей делали возрасте этого бабника, он делал еще в школе. Взрослый, но, как сам видишь, без мозгов.

Уделать меня вздумала?

Не на того напала.

Невозможно растоптать чувака в трусах.

- Дядь Федь, а вот история… Буквально вчера в клубе…

- Кхм. Кхм, – закашляла девчонка.

- Сонь, водички? – вежливо спросил я, будто меня это действительно волнует.