Два капитала: как экономика втягивает Россию в войну

Третья мировая — это война экономик без прямого столкновения противников. Вместо фронтов и образа супостатов каждый из участников столкнется с ситуацией, когда хаос вокруг границ начнет расползаться внутрь страны. Третья мировая — не только война экономик, но еще и война управляющих систем. Советский Союз рухнул не только потому, что не выдержала экономика. Вовсе нет, потенциал развития был не исчерпан. Более важным фактором стал управленческий кризис, когда правящие элиты не поняли, какие вызовы стоят перед ними. Поколение фронтовиков, на которых держался послевоенный рост, не смогло вырастить преемников и дать им ту остроту понимания исторических процессов, которую воспитывали в каждом гражданине ВЛКСМ, ДОСААФ, ГТО, пионерия и внеклассное чтение.

Основные фронты Третьей мировой пройдут на периферии главных участников. Особенно жестко придется России, потому как последние двадцать пять лет она окружена государствами осколочного типа, образовавшимися на базе советских республик, но государствами зачастую так и не ставшими.

Национальная периферия — болевая точка России. Причем не только России, но также союзников — Беларуси и Казахстана. Несмотря на то что после развала СССР появилось полтора десятка государств, на самом деле экономический контур остался один. Кое-где, например в Латвии, его удалось перестроить в новую экономическую систему — Евросоюз. Однако даже в Прибалтике хозяйственный контур все равно остается союзный. Это видно на примере портов Латвии и Эстонии, которые без интеграции с Россией оказались пустыми и никому не нужными. Российский экспорт ушел из Прибалтики, потому что таможенные барьеры сделали его бессмысленным. Импорт в Россию из Европы или Евроатлантики через Прибалтику также не имеет смысла — ввозить логично через те порты, где и таможат, то есть напрямую в Санкт-Петербург, минуя ненужных посредников из Латвии, Эстонии и Литвы.

Периферийные государства, образовавшиеся на базе бывших советских республик, являются интересным политэкономическим феноменом. С одной стороны, все они родились на базе достаточно эффективного и управляемого государства, каким был СССР. Каждой республике в наследство достались какая-никакая промышленность, воспитанные и образованные люди, нехилый обрубок Советской армии и тысячи объектов госсобственности в самых разных формах — от промышленных комбинатов до помещений детско-юношеских спортивных школ. Советский чиновник был пускай и неповоротлив, но исполнителен. Общество в основном было дисциплинированным, и власть могла при желании понимать, что происходит в трудовых коллективах.

Государственность как функция оказалась способна воспроизводиться далеко не во всех республиках. Кого-то (Армению, Азербайджан, Молдавию и Грузию) сразу же начали сотрясать гражданские войны, еще до 1991 года. Кто-то (Таджикистан) принял эстафету гражданской войны через пару лет — в 1993-м. Украине потребовались две цветные революции, чтобы скатиться в гражданскую войну. В Киргизии две цветные революции тоже были, два президента в изгнании, но до гражданской войны не дошло.

Устойчивая государственность фактически сохранилась и воспроизводится только в Российской Федерации, Беларуси и Казахстане, что выразилось в возможности создания сначала Таможенного, а затем Евразийского Союза. Вступать в такие сложные интеграционные отношения могут только дееспособные государства. Армения, которая стремится войти в ядро союза, достаточно уязвима для внутриполитических испытаний типа цветной революции.

Остальная национальная периферия — главный фактор риска для России и союзников.

Попробуем разобраться, как так произошло и почему именно национальная периферия является зоной риска и главным фронтом конфликта.

Развал Советского Союза также начался на периферии. Если быть точным, то первым звоночком для СССР была война в Афганистане. Несмотря на то что партия и правительство так и не смогли объяснить советским гражданам, зачем она была нужна, ввод войск и контроль над Афганистаном имели вполне логичные политэкономические основания.

СССР в пик своего развития удалось добиться необычайных успехов в сфере общественной безопасности. Участковые ходили без оружия, большинство преступлений пресекалось профилактическими методами, а все неблагополучные подростки стояли на учете в детских комнатах милиции. Это было связано в том числе и с индустриальной структурой общества. Каждый гражданин был приписан к своей социальной ячейке. Безработица была не просто ликвидирована, наоборот — тунеядство было уголовно наказуемым преступлением. Параллельно с правоохранительной системой работы с гражданами была партийная вертикаль, профсоюзная, комсомольская и отраслевая. Гражданин представлял собой тугой клубок социальных связей, поэтому спрятаться в СССР было очень сложно. Несмотря на то что веб-камер не было, соцсети отсутствовали, а о сотовой связи даже не мечтали. Даже стационарный телефон был далеко не у каждой семьи, и чтобы получить его, надо было какое-то время стоять на очереди.