Два колдующих дитя

– Ну что за идиот! Моя дочь убила его! Она та, кто может подчинить себе любого Митши. Это дар Тавота – мы узнали об этом в ту ночь. Чтобы приказать что-то Митши нужно установить с ним зрительный контакт. Одних слов недостаточно – нужно смотреть в его огромные глаза.

Калеаб открыл рот, чтобы перебить Каро и она зашипела на него.

– Тот Митши нам не поможет – тупой бык со сменой хозяина умер, вернулся к Тавоту и переродился. Нам нужен новый. А нового можно достать на землях Цве, без вояки нам туда не попасть. Когда мы достанем быка – чудовище, что может перебить тысячу человек и сожрать, спрятать в своем чреве, мы вернемся в Приам и посадим на трон законную королеву.

– А как же я? Моя награда?

– Награда найдет своего героя.

Калеаб почесал грязную щеку и почувствовал как под сальными пальцами скаталась грязь.

– Сомнительная затея.

Каро нагло усмехнулась, откинула голову назад, натянула на тощие колени старое платье.

– Что ж, тогда можешь попытаться убить нас. А, нет, ты же боишься кары Тавота, иначе не пошел бы за нами так безропотно, – она чуть подалась вперед. – Ты, наверное, видел болячки Самоса?! Не хочется мучиться остаток своей жизни, как он, верно?

Литта затравленно смотрела на мать. Ей было скучно слушать ее речь, все ее мысли были заняты пустым желудком. Каро тем временем, как заправская актриса, принялась жестикулировать изящными пальцами.

– С другой стороны, кто сказал, что твоя кара за убийство будет такой же… Хм, у тебя ведь может отвалиться хер или вытечь глаза. Кажется я знала одного пройдоху, порешившего свою жену за измену, так у него за ночь отвалились ноги. Бедняга умер от потери крови, его сестре так и не удалось отмыть до конца пол в доме…

Каро сделала вид, что задумалась. Калеаб хмыкнул.

– Доберемся до Цве, ты найдешь быка, я заберу сундук и разойдемся? – глаза старика хитро прищурились.

Беглая королева медленно перевела взгляд с кроны дерева на Калеаба.

– Что если я предложу тебе еще кое-что?

Литта поднялась на ноги – стало холодно. Девочка подошла к тюку с тряпками и, присев рядом, стала искать чем бы укрыться на ночь. Она выудила тонкие штаны, а под ними, в выемке, созданной вещами, обнаружила сокровище – краюху заплесневелого хлеба. Она оглянулась на мать и Калеаба, все еще перекидывающихся взглядами, и подобно воровке, быстро сунула руку в тюк. Нащупав твердую, шершавую поверхность хлеба, Литта повернулась к вещам, склонилась так низко, насколько могла и впилась зубами в хлеб, словно волчица в свежее мясо. Она почувствовала гнилостный запах, почувствовала боль в челюсти, когда ее зубы сомкнулись на твердом хлебе и, не сумев откусить ни куска, принялась обсасывать краюху, как теленок вымя матери.

– И что же ты хочешь мне предложить?! – равнодушно спросил Калеаб. Он пытался не выдать свое волнение, но предвкушение большей добычи, чем ему сулил Самос, быстро вскружило голову.

– Если ты вернешься с нами в Приам и встанешь на нашу с дочерью сторону, я подарю тебе дом, рабов и наложниц. Я должна быть уверена, что точно смогу свергнуть этого лживого ублюдка и мне не помешает любая помощь.

– У Самоса есть дочери… Их тоже нужно убить? Они красивые, я бы предпочел найти им лучшее применение. – Старик жадно облизнулся, почувствовав сексуальное возбуждение.

– Они хорошие девочки и их смерть принесет страдание только их матери. Самосу нет до бедняг дела. – ответила Каро Михиледжи с легким презрением.

Они замолчали. Калеаб раздумывал над словами женщины. Пять лет назад он слышал эту историю о захвате власти в Приаме. Город и правда был богат, и никто из королей не стал вникать, что именно там произошло. Алмазы продолжали поступать в казну, новый король не развязывал войн – что еще нужно было для правителей соседних островов? Никто и не думал о покалеченных судьбах, об утрате и горе, таком далеком, словно свет звезд. Калеаб прикинул все варианты, даже если эта женщина и обманывает его и там на острове нет никакого сундука, он всегда сможет убить ее, лишь зайдя в воды Старого мира. Старик глянул в сторону Литты. А девицу потом заберет себе, подумал воин, и опять облизнулся. Он уже представил, как бы позабавился с ней и, возможно, вариант с отсутствием сундука, ему больше пришелся бы по вкусу.

Алмазные пески.

Элла, облаченная в темно-синий плащ, подошла ко входу в храм. Она сразу услышала гул голосов в унисон читающих молитву, и ее сердце затрепетало. До того, как ее отец убил своего брата и навлек на себя проклятье Тавота, они всей семьей посещали этот храм, стояли в первом ряду, держа в руках свечи. Элла посмотрела на свои ладони – на пальцах остались еле заметные светлые пятна от расплавленного воска.