Два крыла. Русская фэнтези 2007

Сневар хорошо обходился со своим жилищем, доставшимся ему от пастуха Свири, что молчаливо подтверждали не только смазанные дверные петли, но и многое другое. Крыша, подновленная им, была как раз недавно очищена от снега, поэтому, оказавшись на дерновом скате, Илья легко полез к коньку. Добравшись до противоположного ската, он обернулся и обмер: печенег и не подумал лезть за ним — сидя в седле коня, он как раз клал стрелу на тетиву. Илья, стоя в нелепой позе на четвереньках на самой крыше, был у него как на ладони. Степняк чуть натянул тетиву, прижал стрелу к древку лука и коряво крикнул Илье:

— Ходи вниз! Эй!

Илья знал, что это было приглашение отправиться в мерзлую степь на невольничьем аркане. Илья судорожно зашарил взглядом по двору, отыскивая Оляну. Она стояла по другую сторону от дома и, сжавшись в струну, с ужасом смотрела на Илью. Он махнул ей рукой:

— Беги, глупая! Я тут… сам… Беги, говорю!..

Она не пошевелилась. Илья метнул взгляд на лучника. Тот снова что-то гаркнул ему, на сей раз непонятное, и стал целиться. Илья заметался, не зная, что учинить теперь. Что-то остро и коротко свистнуло у самого уха — он посмотрел на печенега и понял, что это была упреждающая стрела: тот уже налаживал вторую. Эта мимо не пройдет…

Прыгать по ту сторону дома, к Оляне, было нельзя. Степняк на коне живо окажется там же. Отчаянный взгляд Ильи зацепился за молодой дуб, росший на задах, почти вплотную к дому Свири, будто подсказывая, что делать. Меч Сневара помешал бы ему в задуманном — нелепом и отчаянном, но, как ему казалось, единственном решении.

Снизу грозил стрелой печенег, хищно прикрыв и без того узкие глаза. И тогда Илья, повинуясь внезапному порыву, швырнул клинок вниз, целясь в ненавистный взгляд. Лучник сбил прицел, тронув поводья, и конь шарахнулся в сторону. Меч старого викинга, сверкнув в лунном свете вытащенной из воды рыбой, жалко ухнул в утоптанный снег рядом с ногами коня. Негоже было так унижать боевой меч, но раздумывать о том было некогда: пользуясь секундным замешательством лучника, Илья выпрямился, перепрыгнул через отверстие дымохода и побежал по верху крыши к самому краю. Чтобы допрыгнуть до дуба, нужно было оттолкнуться посильнее. Илья уже высматривал место среди веток, куда сигать, как правую ногу что-то ужалило в икру. Он услышал, как вскрикнула внизу Оляна, с разгону наступил на раненую ногу, ощутив острую боль и слишком поздно поняв, что уже не допрыгнет. Крыша оборвалась под ногами, и Илья неловко взмахнул руками — ничто не могло удержать его на краю. Он успел заметить перьевой хвост стрелы, хищно торчащий из ноги, деревянный узорчатый знак Грома под охлупнем крыши, и на него опрокинулось черное небо, присыпанное звездами, и сквозь распахнутое око луны на него уже смотрел грозный Чернобог. Дух захватило, и тут же его страшно ударила по спине земля, впившись чем-то нестерпимо твердым в самый хребет, и тотчас же он перестал чувствовать свои ноги.

И тут снова закричала Оляна.

БЫЛЬ ВТОРАЯ: Вежда

Тебе говорю: встань, возьми постель твою и иди в дом твой…

Иисус из Назарета (от Марка, 2:11)

6

Доска у самой стены немного горбилась, а третья за ней дала трещину: небольшую, всего в два волоса. А сучок — тот, что над самой головой, — был похож на бобра: и хвост у него как у живого, и даже острые зубы немного видны на щекастой морде. По стене у потолка пролегала муравьиная тропа: по ней редко, но все же проходили маленькие красные трудяги, иногда что-то несшие в челюстях. Паук пытался сплести свою сеть в углу, но мать не дала — прогнала веником. А жаль: Илье было интересно смотреть, как он работает.

И еще часто и доски потолка, и бревна стены, и все-все остальное было мокрым. Ведь когда смотришь на мир сквозь что-нибудь мокрое — скажем, через бычий пузырь во время дождя, — весь мир кажется мокрым.

Когда доски потолка были изучены до мельчайшей трещинки, до самого последнего причудливо распластанного сучка, он попросил отца переставить лавку с постелью к окну. А там как раз начинала хозяйничать озорная девица Весна, бесстрашно отвоевывая у смурной тетки Зимы владения. Эта постоянная битва всегда радовала его, но сейчас доставляла только боль — он знал, что навряд ли услышит веселые колокольца ручьев, и липкие почки на ветках будут оставлять терпкий запах не на его пальцах, и не ему придется удирать из лесу от первой грозы веселящегося Перуна.

И не для него зацветут маленькие обманщики — желтые одуванчики…