Два ледокола: другая история Второй мировой

«… Л., родная моя, здравствуй.

Мы с Джорджем только что закончили послание евреям в Библейском институте. Мне открылось кое-что новое, и я сразу подумала о тебе и сделала себе несколько заметок. Вот наконец добралась, чтобы написать тебе об этом.

Речь пойдет об известном отрывке из послания евреям 12:5-11 о том, что Бог, как родной отец, кого любит, того наказывает. Честно говоря, я этот отрывок терпеть не могла вот уже много лет: в 7 стихах слово «наказывает» повторяется в разных видах 8 раз! И один раз даже слово «бьет»! Наказание ребенка, в моем представлении — это нечто довольно ужасное, хотя и необходимое: отшлепать, нахлестать по щекам, поставить в угол, отругать, накричать, не пустить гулять или в кино, лишить сладкого и т. п. Ты сама уже мать и также помнишь, как это было, когда ты была еще ребенком, то есть ты понимаешь, что хотя наказание порой действительно необходимо— пользоваться им следует очень осторожно, ведь несправедливое наказание может оставить рану в душе на всю жизнь. Бог мне казался ужасно жестоким из этого текста: надо же: «бьет всякого сына, которого принимает»! А также это не вполне соответствовало моему личному опыту общения с Богом.

Я в свое время была довольно послушным и очень чувствительным ребенком. Маме практически не приходилось меня бить или вообще наказывать, могу вспомнить лишь две пощечины за всю жизнь, обе в возрасте до 10 лет, обе — незаслуженные. Ну не считать же наказанием, когда мама, пытаясь приучить меня пользоваться мусорным ведром, чтобы конфетные бумажки не валялись по всей комнате, «в наказание» купила мне килограмм конфет, велела все бумажки от этих конфет разбросать по труднодоступным местам (под диван, например), а потом ползать и собирать. Можешь себе представить, как я рада была такому наказанию: не оставлять же конфеты раздетыми, пришлось их съесть, весь килограмм. Кстати сказать, сработало: сейчас у меня с этим делом никаких проблем.

Для меня было достаточно, если мама на меня рассердилась, если она посмотрела на меня взглядом, в котором читается: «Ну и дочь мне досталась! Кошмар!» Если мама перестала со мной разговаривать — страшнее наказания мне было не нужно (хоть это и не наказание вовсе). Я не могла выдержать и полчаса, готова была на все, лишь бы мама снова заговорила со мной, снова улыбнулась мне, снова полюбила меня. То есть в полном смысле наказанию я подверглась лишь два раза за все детство, и то несправедливо, так что для меня слово «наказание» — это, в сущности, «высшая мера», которую я лично ни разу не заслужила.

Естественно, что именно так я и представляла себе «наказания Господни». И мне было странно, что меня Господь почему-то не наказывает, не бьет и в угол не ставит, не ругает, не кричит, не дает мне понять, как Он во мне разочарован. Понятно, что я ожидала от Него всего этого не в буквальном смысле. Но и в духовном смысле, как я ни пыталась, я не могла увидеть в своей жизни аналога такого рода наказанию. Не то чтобы мне очень хотелось быть «избитой» — но я побаивалась: а вдруг Господь относится ко мне, как к неродной? «Если же остаетесь без наказания, которое всем обще, то вы — незаконные дети, а не сыны» (Евреям 12:8).

Каково же было мое удивление и моя радость, когда я увидела, что в английском переводе все 8 раз говорится не о наказании (punishment), а о дисциплине (discipline)!!! Потом я проверила по греческому оригиналу с подстрочным переводом — все 8 раз одно и то же греческое слово, которое переводится «воспитание, наставление, обучение, образование». А ведь воспитывать, приучать к дисциплине и наказывать — это совсем не одно и то же!! Наказание — лишь одно из многих средств воспитания, и не во всех случаях необходимое, а лишь в крайних.

Вот ты, например, свою малышку приучаешь чистить зубы по утрам и вечерам. Ей неохота — а ты настаиваешь. Ей неохота рано вставать в садик — а ты настаиваешь. И я могу себе представить, что ты это делаешь с любовью, с объятиями и поцелуями, с игрой и со смехом. Ты приучаешь ее к дисциплине, учишь убирать за собой, учишь определенным правилам поведения. А как же иначе?

Ведь ребенок в этом нуждается, а то он не будет готов к самостоятельной жизни. Конечно же, не все у нее получается, и посуду за ней наверное приходится перемывать заново, и игрушки она складывает неаккуратно. Но ведь не наказывать же ее за это! Не ставить же в угол за то, что она пока еще маленькая и у нее не все получается! Твои воспитательные усилия, конечно, доставляют ребенку некоторые неприятные чувства, но это не «наказание» (punishment), это просто «приучение к дисциплине» (discipline).

А теперь представь, что Бог — именно такой любящий Отец. Он знает, что нас, Его детей, необходимо подготовить к вечности, многому научить, приучить к дисциплине. Он и рад бы завалить нас сладостями да игрушками, да позволить нам спать до полудня, образно говоря, да дать нам каждую цацку, лишь только мы попросим, — однако Он знает, что такое воспитание нам на пользу не пойдет, а только погубит. Вот мы и просим-клянчим у Него: «Да-а-ай!», мы плачем и страдаем, нам кажется, что это так важно, что мы прямо-таки не выживем без этого.

А для Него — это детская цацка, которую давать нам не следует.

Мы плачем: «Не хочу-у!» — а Он говорит: «Надо!»

Именно так я теперь вижу любящую руку моего Небесного Отца: я просила и не получала, теперь я понимаю, что не того просила. А Он дает нам не то, что хочется, а что необходимо. И Ему виднее эта разница, чем нам.

Стих 7 в английском переводе звучит так: «переносите (рассматривайте) трудности как ВОСПИТАНИЕ: Бог поступает с вами как с сынами…» Теперь понятно: трудности у меня конечно же были, и немало. Я со слезами умоляла Господа избавить меня от них. И Бог силен был сделать это: избавить, причем моментально. Но Он этого не делал. Почему? Потому что Он меня воспитывал, и учил, и приучал к дисциплине, и «возился» со мной, повторяя по многу раз одно и то же, не уставая и не раздражаясь от того, что у меня плохо получается. Зато посмотри теперь: я стала совсем другим человеком, я повзрослела в Духе, научилась многим духовным добродетелям, выработала ценные духовные привычки. И теперь Он не боится меня избаловать, осыпает меня благословениями каждый день, а все прежние трудности убрал из моей жизни. Теперь у меня, конечно, другие трудности, теперь я учусь другому. Однако эти трудности по сравнению с прежними — просто пустяк. Теперь я вижу, что «тяжело было в ученье» — зато сегодня мне «легко в бою».

К слову сказать, проверила я и слово «бьет» из стиха 6 по греческому оригиналу. Действительно, суровое слово, оно также переводится «бичевать, сечь, погонять кнутом, хлестать».

Однако это лишь одно из многих средств воспитания, крайнее средство, которое Бог как совершенный Отец применяет по необходимости, а не просто от раздражения и злости, как часто делаем мы, земные родители

Л., мне очень хочется тебя ободрить, чтобы ты не унывала и не отчаивалась в своих трудностях. Я понимаю, как тебе больно, и мне тоже больно от того, что происходит в твоей жизни! Но ты только представь: ведь это означает, что любящий Небесный Отец с тобой «возится» и чему-то тебя учит. Конечно же, Он слышит твои просьбы о помощи! Но отвечает так, как для тебя лучше, а не как тебе (и мне) хотелось бы.

«Нынешние временные страдания ничего не стоят в сравнении с той славой, которая откроется в нас» (Римлянам 8:18). В английском переводе: «эти страдания даже не стоят того, чтобы их сравнивать с той славой…» Напоминай себе постоянно об этой будущей славе и награде, по сравнению с которыми все сегодняшние слезы покажутся ерундой!

Как Иисус относился к страданиям?

С пренебрежением: дескать, не стоит и думать об этом.

Он «претерпел крест, ПРЕНЕБРЕГШИ посрамление…» (Евреям, 12: 2).

Интересное слово, правда?

Было ли Ему больно во всех смыслах этого слова? Конечно! Ведь Он был не только Богом, но и человеком, и мы знаем, как Он молился в Гефсимании о том, чтобы Отец пронес чашу страдания мимо.

Услышал ли Его Отец? Да, услышал! (Евреям, 5:7): «Он… услышан был…», но чашу, тем не менее, Отец мимо не пронес. Иисус страшился страданий, но Он также твердо знал, что воля Отца — наилучшая и совершенная, потому Он добровольно подчинил Себя воле Отца.

Так и ты, моя хорошая, верь, что Отец тебя слышит, но у Него свои планы, нам не всегда до конца понятные. «Мои мысли — не ваши мысли… говорит Господь» (Исайя 55:8). Страдания Иисуса завершились триумфом, Отец прославил Его, и дал Ему почетное место по правую руку от Себя, и дал Ему имя, превыше всех имен. Так и мы, тоже будем вознаграждены, если терпеливо переносили трудности, не теряя веры в Божью любовь, если поддавались Божьим воспитательным усилиям, а не сопротивлялись им.

Я часто думала, что пострадать «во имя Иисуса» — на это я согласна!

Ведь про такое страдание сказано — «велика ваша награда на небесах», да и чувствуешь себя героем, а не бессмысленным страдальцем. Но ведь это сказано о гонениях за веру.

А как быть, если совсем не героическая головная боль мучает каждый день? Если нестерпимые боли при операции аппендицита под местной анестезией? Если просто в нищете перебиваешься, судорожно пытаясь свести концы с концами? Есть ли хоть какой-то смысл в этих страданиях? Это же не во имя Иисуса. Исповедую я Христа или нет — все равно под местным наркозом ужасно больно! Мне и В. тоже задавала подобный вопрос.

Позже я поняла, что такого рода «бытовые» страдания-трудности общи нам всем. Их происхождение — падшая природа этого мира, в котором мы живем вместе с неверующими и вместе с ними же подвергаемся всем естественным трудностям. Вся разница — в нашем отношении к этим трудностям. Если мы впадаем в отчаяние, злимся на Бога, который не дал нам желаемого избавления — то поистине делаем свое страдание бессмысленным: и от самого страдания злость нас не избавит, и ничего доброго в результате не получим. Об этом есть чудесная книга «Не расточай свои печали», забыла автора, кажется Бонхеффер.

Если же в ответ на естественную трудность-страдание мы обращаемся к Богу и спрашиваем: «Чему Ты хочешь меня научить?»; если установка наша такова: «Я готова, учи. Я верю, что Ты мог бы избавить меня. Я верю, что Твоя воля — благая и совершенная, я подчиняюсь Твоей воле. Покажи мне, чего Ты от меня добиваешься», — тогда любая трудность-страдание идет нам на пользу. Об этом также хорошо сказано в 1-м послании Петра 2:19: «Ибо то угодно Богу, если кто, ПОМЫШЛЯЯ О БОГЕ, переносит скорби, страдая несправедливо»

Интересно, что Бог может и не объяснить нам, почему мы испытываем страдание, Он и не обязан нам это объяснять, да и не все мы в состоянии понять. Об этом вся книга Иова. Но суть в том, чтобы даже и без объяснения мы верили, что Он благ и что «любящим Бога ВСЕ содействует ко благу» (Римл., 8:28).

Л., дорогая моя, я уверена, что все это ты уже знаешь и кому-то другому ты бы объяснила не хуже меня. А вот самой себе объяснить всегда намного труднее, тем более когда от боли хочется кричать! Поэтому мы, верующие, так нуждаемся друг в друге! Есть ли у тебя близкие подруги из духовно зрелых? Если нет — найди обязательно! Делитесь друг с другом своими переживаниями и сомнениями, не замыкайтесь в себе, для того и церковь, чтобы поддерживать друг друга, утешать и ободрять и молиться друг за друга. Пиши!

Обнимаю, целую Людмила».