Два лепестка моли. И сжечь все к чертям (СИ)

Драко решил «доживать» свои дни. Даже участвовал в общих собраниях «новой» команды, как говорил Блейз. Большая компания старшекурсников из разных факультетов, которые, забыв прошлое, пытались создать новое будущее. Малфою показалось это забавным. Он наблюдал за компанией и вдруг понял: они не притворялись.

Ни один из тех, кто был на «правильной» стороне не бросал ни одного плохого слова в сторону слизеринцев. Было ли это влиянием Поттера… Может быть. Или же все быстро повзрослели и поняли, что не хотели идти по стопам родителей, а война ни к чему хорошему не приводит.

Менялось всё.

Даже Грейнджер, которая поменяла вектор своих предпочтений. Два дня, как она ходила рядом с Ноттом. Драко даже обрадовался, что девушка вправила себе мозги и поняла, что бесполезно пытаться спасти мёртвого.

Тео, на следующий день после того, как ударил его, извинился. Говорил, что вспылил, приревновал.

Извинился бы он, узнав что делал Драко с Гермионой? Извинился бы он, если бы Малфой рассказал, какой вкус у её губ. И с каким голосом она кончает?

Наверное, это простая жадность.

Или же Драко рехнулся вместе с Грейнджер.

Может, его немного удивило, что она вела себя после случившегося как обычно. Не краснела перед ним, не увиливала. Даже взгляд не прятала. Его это задело. Совсем чуть-чуть. Просто хотелось совершенно не так. Хотелось, чтобы Гермиона больше не делала этого. Не смотрела так, как смотрела и сейчас. С этим жалостливым взглядом. С этим «я знаю твою тайну». Может, поэтому он просто её немного подразнил тогда в Большом зале, трогая её бедро. Слушая, как застревали её вдохи в горле.

Драко бесило, что с ней он забывался.

Забывал, что стоит на краю обрыва. Забывал, что повязан с убийцей. Забывал о приближающейся смерти. Гермиона ослепляла его другой жизнью, в которую он давно не верил…

— Малфой! Малфой! — Блейз, закутанный по пояс в полотенце, вбежал в комнату, зажимая пальцами предплечье. Подбежав к нему, он вытянул руку. — Мне мерещится? Скажи, что не мерещится!

Драко чуть отстранился на кровати и прищурился, глядя на то, как на смуглой коже, прямо у выемки возле кисти, появлялись чернила.

— Салазар! — шепнул Забини не своим голосом. — Это то, о чём я думаю? Что, блять, это за язык? Какие-то чёрточки! Это буква?

Они оба склонились над его рукой, наблюдая, как появился кружок, а от него…

— Лучи? — спросил Малфой. — Поздравляю, Забини, твоя родственная душа — это солнце!

— Стой, стой! Это не всё! — он отпихнул его и сел рядом. — Внутри тоже что-то появляется…

— Мерлин. Это лицо в солнце? — Драко дразнил его.

— Две точки и улыбка. Две точки и улыбка, Малфой! — почти пищал он. — Как это понять? Ждать, что она скажет «солнце» или «солнце улыбается»? Что за бред?

— С чего ты решил, что это «она»? — Малфой еле сдерживался. — Твои стычки с Долгопупсом такие горячие.

Забини сморщил лоб, а потом резко поднялся, всё ещё разглядывая метку, и шагнул к своей кровати.

— Ну, Невилл так изменился за лето… подрос и похудел…

— Меня сейчас вырвет, — не выдержал Драко и кинул в друга подушку.

— Ты первый начал, — Забини поймал её и бросил обратно, заваливаясь на кровать. — Я так взволнован. А у тебя появилась метка?

Улыбка спала с лица, и Драко отвернулся, промычав «нет, ещё не появилась». Но казалось, Блейзу было всё равно, он сейчас зациклен на своей метке.

Что бы он сказал, если бы узнал, что Малфой соулмейт Грейнджер? Наверное, что-то по типу:

«Это как есть соль с сахаром».

Или:

«Это как лёд и пламя».

Или что-то из романтично-лиричного:

«Вы как солнце и луна, никогда не встретитесь».

Вот только они встретились. Видимо, при затмении. Всего на пару секунд, но с таким громадным последствием.

Может, это то, про что говорил Ангра? Про второй шанс, который давала школа? Про презент… хотя, для него даже выручай-комната не открывалась. Вряд ли Малфой был в любимчиках у Хогвартса.

Было ещё одно большое жирное «но». Грейнджер узнала о Мортифере. Ему даже говорить не пришлось. В её уме всё само сложилось, просто, как дважды два.

Когда она произнесла её имя, у него будто свалился груз с плеч. Будто и не он один теперь хранил эту тайну. Но какой ценой это встанет для Гермионы, если Мортифера узнаёт обо всём?

Пока они в школе, она в безопасности. Пока никто не знал о них, она в безопасности.

Чёрт.

Ещё секреты.

Ещё куча ебучих секретов, словно ему было их мало.

Если бы он в ту ночь смог ответить на её вопрос — опасна ли она — Малфой бы сказал «нет», если никому не было дела до Мортиферы. Потому что она любила играть со своими жертвами. Она не убивала поголовно всех. Ей нравилось травить свою жертву, медленно подкрадываться к ней, а затем истязать.

Чего только стоило одному пожирателю попасть в её немилость.

Драко помнил тот день, как и все, в которых присутствовала она.

В меноре уже начали шептаться о том, что Мортифера совершенно непредсказуема. Не стоило смотреть на неё. Дышать в её сторону. Попадаться ей на глаза. Все понимали её ценность для Волан-де-Морта, потому что он никак её не наказывал за убийства соратников.