Два лепестка моли. И сжечь все к чертям (СИ)

И позже так и произошло. Спустя час боль почти отступила, сменилась редкими судорогами по всему телу. Драко закрыл глаза и провалился в сон, который ненавидел.

В нём вновь её стеклянные мёртвые глаза.

Драко сделал глубокий вдох и проснулся, ударяясь взглядом о спящую рядом Гермиону. Она тихо сопела, держа его за руку, повернувшись к нему лицом. Боже. Он этого не заслуживал.

Малфой любовался ей. Касался лица, боясь обжечься о её чувства. О её мир, который она дарила ему. Он запоминал каждую деталь, чтобы, когда умрёт, унести это с собой в могилу. Чтобы в мокрой холодной земле ему было тепло от её фантомного присутствия…

Он прошептал ей заранее «прости».

Его прощание отзовётся болью, когда она проснётся.

Гермиона словно ощутила на себе внимание и, несколько раз моргнув, наконец сфокусировала взгляд на Драко:

— Привет…

— Привет.

Она потянулась к нему, чтобы улечься на грудь. Без разрешения. Он бы позволил ей всё. Позволил бы даже убить себя.

— Почему ты не позвал меня, когда случился приступ? — сонно прошептала она. Драко подумал, что Гермиона слышала, как сердце у него в груди начало разгон, предательски выдавая его чувства.

Он молчал. Не хотелось отвечать. Не хотелось ничего, кроме того, чтобы вот так, обнявшись, лежать и слушать скрип шатающихся стен хижины. Его/её дома.

— Пойдешь со мной на бал? — спросил он, не понимая собственных слов.

Наверное, эта мысль родилась только что. Просто чтобы кроме него — никто. Никто другой не был с ней завтра.

Грейнджер приподнялась, заглядывая ему в глаза. Улыбнулась, чтобы в свою очередь задать встречный вопрос.

— Придёшь ко мне домой на Рождество?

Он сделает всё, что она попросит в эти последние дни. Всё, что угодно. Лишь бы украсть у времени лишнюю секунду рядом с Грейнджер.

Сейчас же всё происходило медленно. Так, как надо. Так, как хотелось.

— Почему так болит? — спросил он, кладя руку себе на грудь.

Её глаза взволнованно округлились.

— Опять приступ?

И Драко честно признался:

— Это не из-за него…

У Гермионы было то, что у Драко никогда не было в жизни: смелость. Смелость идти напролом с убеждённостью в своей правоте. Смелость встретиться лицом к лицу с правдой. И сейчас, в первый раз в жизни, он эту правду озвучил.

Драко признался ей.

В груди болело. Сердце истошно выло.

Ему плевать. Сейчас уже всё равно. Драко произнёс своё эгоистичное последнее желание, прикоснувшись к её руке там, где оставил свою подпись:

— Не забывай меня, Гермиона. Никогда не забывай обо мне…

Она сконфуженно посмотрела на его пальцы, которыми он вычерчивал букву «М» на сгибе её локтя.

— Как я могу о тебе забыть? — она улыбнулась, слегка толкнув его в бок.

— Просто… если что-то случится, никогда не забывай обо мне. Пусть ты будешь первым человеком… первым и единственным, кто знал меня настоящего…

Грейнджер легла на спину и положила голову на сгиб его плеча, вытянула руку вверх. Моли колыхались на её коже. Пальцем она коснулась буквы «М» и сказала:

— Для меня навсегда «М» значит Малфой. «М» значишь ты…

Это конечная его жизни. О большем нельзя было мечтать. Дальше просто некуда — обрыв.

Малфой сжал её в объятиях, заваливаясь на бок, лицом к ней. Чтобы смешать дыхание. Чтобы глаза в глаза. Просто чтобы наслаждаться последним, что давало ему ёбанное время…

Грейнджер научила его ходить по лезвию и не резать стоп. Грейнджер подарила ему счастье. Она показала как. Показала, как должно было быть. Просто потому, что он этого заслуживал. Так она сказала.

И сон, что он видел, исчез из памяти. Кошмар уплыл далеко. От них. От их жизней. От их вселенной на двоих.

У них есть время.

***

Драко сидел на кровати и наблюдал, как Блейз уже добрых двадцать минут крутился у зеркала, меняя галстуки и пиджаки. На его щеке белел кусочек туалетной бумаги — он порезался бритвой. Друг заметно нервничал, но старался не показывать вида.

— Что с твоим лицом? — спросил Малфой, наслаждаясь его нервозностью.

Забини обернулся, глядя в ответ чуть вскинув подбородок, и с гордостью произнёс:

— Я с таким родился, — хмыкнул он. — Красивое, правда?

Драко засмеялся и кинул в него подушку, от чего Блейз зашипел, отряхивая невидимую пыль с брюк. Десять минут до того, как они спустятся вниз, чтобы пойти на бал.

Драко видел, что сделал Забини. И честно признался, что это выше всех похвал. Зимний бал превратился в летний вечер. Везде были зелёные растения, обвивающие стены Большого зала. Вместо пола — короткая трава. Пахло розами из горшков профессора Стебль, которая с гордостью предоставила слизеринцу реквизит. Декабрьский вечер превратился в июльский день.

— Идём? — спросил Блейз, стоя у порога. — Ты кого пригласил? Ты мне так и не сказал.

— Да так… посмотрю по ситуации.

Малфою не хотелось делить с другими этот вечер. У него были свои планы. Он послал Гермионе записку, что будет ждать её у главных дверей школы.

С Блейзом они разошлись, и Драко, поправив свой чёрный галстук в тон такой же рубашке, зашагал к назначенному месту. Гермионы ещё не было. Он заметно нервничал. В холле оказалось пусто, что было ожидаемо — весь народ скапливался в главной части праздника.