Два малыша, два жениха и одна мама-невеста

Прости Катенька, что так и не сказал нашему сыну, что я его отец. Прости, но я не смог. Не хватило храбрости. Но клянусь, что если почувствую, что ухожу, расскажу Димитрию правду. Скажу мальчикам, что они братья. Разные матери, но один отец. Не хочу встретиться с тобой на небесах и получить от тебя упрёк.

Схватился снова за грудь и почувствовал, как начали неметь пальцы, как рвутся сосуды от сковавшей судороги.

Боль!

Как больно!

Хочу крикнуть о помощи, но не могу издать и звука, кроме протяжного хрипа.

Дорогая трость выпала из ослабевшей руки и покатилась по паркетному полу.

Трудно сделать вдох. Грудь взрывается болью и невыносимым жжением. Я сползаю вниз по стеклу окна, в которое буквально минуту назад любовался Москвой.

Жаль, но сердце слабее духа…

— Багра-а-ат!

Последнее, что слышу — это крик Аллы.

* * *

Сарбаев

— Не могу поверить, что отец дотянул до последнего… — произнёс со скорбью, не отрывая глаз от фигуры своего отца.

Он лежал в реанимации, подключённый к всевозможным медицинским приборам и крепко спал после сложнейшей операции на сердце.

Ни меня, ни маму не пропустили к нему, лишь позволили посмотреть через прозрачное стекло.

Мать стояла рядом, и казалось, будто она постарела сразу лет на десять, так сильно и мгновенно подкосила её страшная новость об инфаркте любимого мужа.

— Какие прогнозы, Лев Борисович? — спросил у лечащего врача.

— Мы вмешались уже после первого часа с момента инфаркта и должен вас предупредить, что возможны побочки. Это и повышенный риск повторного приступа, развитие аневризмы. Соседствующие с сердцем органы могут оказаться повреждёнными. Но всё поддаётся лечению. Будем за ним наблюдать.

Мать всхлипнула и тихо заплакала, прижимая дрожащие руки к груди.

Я обнял её хрупкую фигурку и прижал к себе.

Лев Борисович вздохнул и продолжил:

— Около недели Багратион Тамерланович будет находиться на искусственном жизнеобеспечении. В этот период мы будем постоянно отслеживать показатели датчиков, чтобы спрогнозировать вероятный повторный инфаркт. А после переведём его в палату. Не волнуйтесь, я обещаю, что мы поставим его на ноги.

Мать кивнула и произнесла:

— Спасибо вам. Вы спасли жизнь моему мужу.

— Это моя работа, Елизавета Сергеевна. Поблагодарите меня, когда он выйдет отсюда.

Врач улыбнулся ей, но потом строго и серьёзно произнёс:

— Предупреждаю сразу, после лечения, когда Багратион Тамерланович окажется дома, ему придётся забыть про нервную работу и уйти на пенсию. Пусть занимается семьёй, ездит на рыбалку, отдыхает на море, нянчит внуков, но не более… Вы поняли меня?

Мама закивала.

— Конечно. Мы всё сделаем. — Мать посмотрела на меня с укоризной и сказала: — Кое-кто так и не порадовал нас внуками. А были бы детки, может отец давно бы и отошёл от дел.

Вздохнул на её слова, но ничего не сказал. А что сказать? Не встретил я ту самую…

— Я вас услышал, Лев Борисович. Ещё раз спасибо, — сказал врачу.

Лев Борисович похлопал меня по плечу и оставил нас с матерью вдвоём.

Она смотрела и смотрела на своего мужа и тихо плакала — моя постаревшая мать, которая больше всего на свете боялась, что кто-то уйдёт из жизни раньше неё.

Господи… В такие моменты, я ненавижу сам себя. Потому что ничем не могу помочь своим родителям. Не могу забрать их боль и страдания. А так хочется, чтобы они были вечно. Всегда рядом. Никогда не болели и не страдали.

Невозможно больно смотреть на слёзы матери, что текут по её морщинистым щекам.

Сам зажмурился, стараясь прогнать непрошенные и жгучие слёзы.

Кто-то говорил, что мужчины не плачут.

Чувствуя, что не удержусь от слёз и, стыдясь их, я отвернулся от матери.

Стряхнул пальцами предательскую влагу, я вернулся к матери и шепнул чуть дрогнувшим голосом:

— Вернусь в холл, расскажу всем о состоянии отца.

— Хорошо, — сдавленно ответила она. — А я побуду с ним ещё.

Вернулся в холл, где находились в ожидании Димитрий, Алла, наши близкие друзья и охрана отца.

— Ну как он? — обеспокоенно спросил Сталь.

Сморщился от его вопроса. Я был бы против его присутствия, но всё-таки отец к нему тоже относится как к сыну. Поэтому приходится терпеть его присутствие не только в компании, но и в клинике.

Ко мне подошла заплаканная Алла, помощница и наш близкий друг. Её муж обнимал за плечи, стараясь оградить от печали и от того стресса, что она пережила.

— Он будет на искусственном обеспечении неделю, потом переведут в палату. Всё время под присмотром. Врач пообещал, что поставят отца на ноги.

Все выдохнули с облегчением.

Подошёл к Сталю и отвёл его в сторону.

— Отцу больше нельзя работать, — сказал ему. — Второго инфаркта он не переживёт. Понимаешь, что это значит?

Как бы я не относился к Димитрию, но бизнес, что отец создал с нуля и развил до таких масштабов, я не могу просто так взять только в одни свои руки. Мне понадобится серьёзная помощь. И Сталь как никто другой прекрасно может мне помочь.

Чёрт! Никогда не хотел с ним работать в паре! Но судьба любит шутить и ставить нас в неудобные рамки, и выводить из зоны комфорта, раз за разом проверяя на прочность.

Сталь кивнул и ответил:

— Когда будем созывать совет директоров?