Два малыша, два жениха и одна мама-невеста

Каждый шаг по мраморному полу отдавался в ушах набатом. Казалось, будто я иду на казнь… Тряхнула головой, прогоняя тот бред, что атаковал мои мысли.

Мы вошли в приёмную Сарбаева.

Теперь Тимур Багратионович занимал кабинет своего отца. Это было очень большое помещение.

Он переделал кабинет под себя (правда я не видела, каким раньше был кабинет Сарбаего старшего).

Но мне нравилось то, что я видела — здесь было много света и воздуха. Оформлено в стиле минимализм.

Всё было чисто мужским и жёстким. Чувствовалась власть и сила хозяина этого кабинета. Впрочем, Сарбаев таким и был.

Он сидел в своём роскошном чёрном кожаном кресле и выглядел как настоящий хозяин жизни — рукава на белой рубашке небрежно подвёрнуты, оголяя тёмную кожу на сильных руках, перевитых венами. Левую руку украшали массивные золотые часы, поблёскивая в лучах солнца.

Причёска стильная, но волосы влажные, словно он только что принял душ.

Лёгкая небритость ему всегда шла и сегодня он тоже решил не утруждать себя бритьём.

Что ж… Как всегда греховно прекрасен, но от этого, не менее опасен.

За Сарбаевым уже закрепилось прозвище — Тиран. Большинство сотрудников компании его тихо, но люто ненавидели. Ещё бы, ведь теперь им пришлось начинать по-настоящему работать, а про халтуру и тунеядство навсегда забыть. Ведь Тиран не только наказывал штрафами и дополнительной работой, но и поорать любил, будь здоров. После того как смертники выходили из его кабинета, получив свою порку, они были полуживые и работали пуще прежнего.

— Как прошла командировка? — с ходу поинтересовался Сталь у Сарбаева.

— Неважно, — ответил Тимур Багратионович. — Конкуренты предложили меньшие сроки реализации, чем мы. Надо будет подумать, чем завлечь этих китайцев. Надо же было им создать совместный проект? Ты только подумай, Китай и Германия…

Сталь опустился в кресло напротив стола Сарбаева и кивнул его словам.

Я присела на соседнее кресло и решила поразглядывать белый глянцевый пол своего главного босса, пока они разговаривают и обсуждают дела.

— Есть у меня несколько идей. Как соберёшь совещание, я их озвучу.

— Договорились, — сухо сказал Сарбаев. — Ты с чем пришёл?

— Пока не знаю. Анастасия Андреевна желает нам сообщить некую важную новость, — сказал Сталь.

Я вскинула голову и решительно посмотрела на Сарбаева, который с интересом меня разглядывал.

— Настенька, я смотрю, тебя Димитрий совсем замучил. Ты только посмотри, что с ней сделал. Бледная, глаза ввалились. Насте определённо нужен отпуск.

Нужен-нужен, только декретный отпуск.

— Я на следующей неделе полечу на Карибы, могу и тебя с собой захватить. Что скажешь? Со Сталем я договорюсь, — насмешливо произнёс Сарбаев.

— Прекрати смущать мою помощницу, — сухо бросил Сталь, будто ему всё равно, что говорит Сарбаев. — И Карибы отложи, не время пока отдыхать.

— Ладно, обсудим это позже, — усмехнулся он. — Так что у тебя для нас имеется такого важного, Настенька?

Что ж, говорить нужно либо сейчас, либо никогда…

Открыла рот и закрыла.

Невозможно сильно закружилась голова, в ушах зазвенело, а ещё некстати к горлу подкатила тошнота.

Набрала в лёгкие побольше воздуха, закрыла глаза и попыталась успокоить свою панику, и сдержать хоть на чуть-чуть проклятый токсикоз.

— Вам нехорошо? — как сквозь толщу воды услышала голос Димитрия. — Анастасия…

— Настя… Что с вами? — кажется, это уже Сарбаев.

— Всё… нормально… — выдавила из себя. — Бывает…

— Я же говорю, довёл ты свою помощницу. Настя, а ведь предупреждал тебя, что со Сталем…

— Я беременна! — выпалила на одном дыхании. — Кто-то из вас двоих — отец моих детей.

Кажется, я удивила обоих мужчин.

Вы когда-нибудь слышали как звучит тишина?

Нет?

А я первые её услышала…

Тишина оказывается звонкая, пронзительная, невозможно плотная и задевает натянутые нервы, играет на них как на скрипке…

— Что ты сейчас сказала?

Голос Сарбаева, похожий на мотор яростного автомобиля, вдребезги разрушил эту звенящую тишину.

Я смотрю на него и отчётливо вижу как скулы Тимура заостряются, губы растягиваются в едкой усмешке, глаза сужаются и пронзают меня насквозь своей чернильной тьмой.

Всё вижу, как в замедленной съёмке.

Даже вижу искрящиеся пылинки в лучах утреннего солнца, что также медленно летят и кружатся над нами.

— Анастасия Андреевна, прошу разъяснить, — слышу и голос Сталя. Именно он возвращает меня в реальность, и в обычное течение времени.

— Я… Я хотела сказать раньше, но не могла найти подходящего времени, да и боялась…. Даже подумать не могла, что та ночь принесёт такие последствия… Но так случилось и изменить ничего нельзя, — старалась говорить спокойно, но получалось плохо.

Дышала так, словно пробежала несколько километров с грузом на плечах.

Голова снова начинала кружиться, а тошнота набирала обороты.

Сарбаев вскочил с кресла, настолько резко и неожиданно, что оно опрокинулось навзничь. Раздался оглушительный звук, когда падает большой и тяжёлый предмет.