Два мажора для Золушки

– Валькирия в курсе про их лазейку. Кто-то стучит, – отмахнулась я.

– Что тогда будешь делать?

Я пожала плечами, но не успела ответить. Зазвонил мой телефон. На экране высветилось: «Нонна Белова».

Я не стала отвечать на звонок. Меня затрясло от страха. Зато следом пришло сообщение от Нонны.

«Жду. Если тебе, конечно, ещё нужна зарплата. И постарайся придумать достойное оправдание, почему платье из новой коллекции ещё не висит на витрине!»

– Ой! Всё, Васька, теперь я точно пойду!

– Куда?

– Вешаться! – мрачно ответила я.

– Э-э-эй, может, мы придумаем чего-нибудь, а? – забеспокоился доверчивый парень. – У нас в деревне как-то сосед повесился, алкаш. Я видел его! У висельников рожи, знаешь, какие синюшные! И язык вот так распухает! – развёл руками в стороны Васька.

– Васька-а-а! Помолчи! И без тебя тошно! – простонала я. – Всё, поеду каяться. Потом… не знаю. Может, в хостел какой-нибудь заскочу.

Васька пообещал ещё немного подумать над моим спасением:

– Я позвоню тебе!

– Нет, лучше я тебе сама позвоню, как решу что-нибудь, идёт?

Васька неуклюже обнял меня, торопливо клюнув в щёку напоследок. Я не стала ёрничать: лишаться единственного оставшегося друга мне не хотелось. Я пошла в сторону остановки, сжимая всю волю в кулак.

Мне ужасно сильно хотелось реветь белугой. Упасть прямо там, где стою, и рыдать навзрыд.

Но жизнь в детдоме научила меня, что реветь – не есть хорошо. Пустишь слезу – увидят и сделают ещё больнее. Поэтому моих слёз не увидит даже подушка. Максимум, поплачу в душе. И то только потому, что в душе настолько мокро, что не разобрать – плачешь или умываешься.

Но если посмотреть на мою ситуацию, поплакать я смогу очень и очень не скоро.

Модный бутик Нонны встретил меня ярким светом софитов, лоском дорогой одежды и блеском металлических вешалок. Сама хозяйка бутика, Нонна, сидела на высоком стуле. Она закинула идеально стройную ножку на другую. Ярко-красные ногти в форме постукивали по стойке кассы. Нонна была вся – олицетворение стиля и элегантности. Три штриха её внешности – это модное боб-каре, светлый блонд и очки «кошачьи глазки» в чёрной оправе.

– Добрый вечер, Нонна! – поприветствовала я хозяйку бутика.

Нонна велела называть её только по имени. Честно признаться, я не знала, настоящее это имя или нет. Отчество, я более, не знала.

– Добрый? – выгнула идеальную бровь Нонна.

Она протянула руку и достала белый плотный конверт. Я знала, что там лежит моя зарплата.

Но я также знала, что я не получу своих денег. Моя зарплата пойдёт в счёт уплаты долга за платье. И придётся мне трудиться бесплатно ещё несколько месяцев. Потому что платье стоило баснословных денег.

– Я не вижу у тебя платья, милочка. Если только у тебя нет волшебной сумочки, в которую можно уместить всё на свете.

Я собралась с духом, сцепила пальцы между собой и ответила честно:

– Платья у меня нет.

– Где же оно?

– Я забрала платье и отнесла его в химчистку, как вы и просили. На выходных я не успела вернуть его и собиралась сделать это сегодня. Но произошло несчастье. Сгорела комната в общежитии, где я живу…

Я поправила себя:

– Где я жила до сегодняшнего дня. Платье не подлежит восстановлению. Простите. Я вас подвела. Я понимаю, что это большие убытки. Я постараюсь их возместить прилежным трудом.

– Вот как? – удивилась Нонна. – Про общежитие я слышала. По новостям показывали пожар. Говоришь, сгорела комната, где ты живёшь?

– Да, – тихо ответила я.

Потом я заметила, что носки моих кедов испачкались в копоти. Низ моей блузки тоже был грязный.

– В общежитии я уже не живу! – внезапно призналась я и едва не разревелась. – Меня выселили из общежития. Но даже если бы комната не сгорела, я бы не смогла вернуть вам платье.

– Почему?

– Потому что я не удержалась и надела его на одну вечеринку. Я думала, что за пару часов не произойдёт ничего страшного, но я умудрилась вырвать замок и потерять этикету. Замок зашили в ателье, но без этикетки…

Я всхлипнула носом, забыв, что плакать я не собиралась ни при каких обстоятельствах. Я внезапно показалась себя самой настоящей замарашкой и неудачницей.

– Извините. Но платье я не смогла бы вернуть при всём своём желании.

Нонна удивлённо рассматривала меня, как неведомое науке насекомое. Холёная рука с длинными пальцами опустила конверт на стол.

– Извините. Сколько времени я буду отрабатывать долг?

– Отрабатывать? – переспросила Нонна и смерила меня взглядом с ног до головы. – Боюсь, милочка, что на этом твоя карьера здесь закончилась.

– Простите, – ещё раз повторила я и утёрла кулачком слезу с щеки. – Всего хорошего, Нонна.

Я развернулась и поплелась на выход. Перед глазами всё расплывалось.

Чёрно-белая напольная плитка казалась огромным шахматным полем, в котором жизнь поставила мне «шах и мат», выкинув за пределы игровой доски.

Я вообразила себе самый ужасный сценарий. Я подумала, что моя жизнь будет такой же, как у многих выпускников детских домов: бродяжничество, вокзалы, попрошайничество и вонючие притоны…

– Где ты собираешься ночевать? – остановил меня у самой двери холодный голос Нонны. – Тебе есть куда пойти?