Два месяца и три дня

Ее попросили пересесть ближе к зеркалу, подставили стул, какие покупают для офисов. Молодой человек, которого, как выяснилось, звали Куртом и который действительно оказался визажистом, принялся рисовать на ее лице, как если бы оно было холстом, на котором писалась картина. На переносном столике имелось для этого множество кистей и коробочек – с тенями, пудрой, кремами и бог весть какими еще приспособлениями для макияжа. Курт делал мазок и отходил немного в сторонку, дабы убедиться в правильности штриха. Иногда он бросал взгляд на стойку с платьями, словно сверяясь с ними, как с камертоном. Арина с трудом сдерживала улыбку, представляя себе Курта в бархатном берете и потрепанной жилетке. Останется только потом повесить портрет Арины Крыловой в Лувре, как Мону Лизу, и забыть навеки про то, что она живая.

Курт рисовал на ней свой шедевр, заставив просидеть на месте без движения чудовищно долго. Он подводил и затенял глаза, добавлял белизны коже, вычерчивал идеальные губы ярко-красным оттенком помады, придавал нужную форму ее волосам. Замысел Максима уже был ей вполне понятен, но только когда все задуманное было воплощено в жизнь, Арина поняла, какой видит ее этот странный закрытый мужчина и насколько она подходит под придуманный им образ.

Белоснежка.

В большом зеркале «в пол» пред изумленным взором Арины возникла незнакомка такой неописуемой и невозможной в нашем мире красоты, что в первый момент она отшатнулась и чуть не упала, но Курт поддержал ее за локоть.

Это не она, не Арина.

Высокая, настолько бледная, словно сделанная из снега и крови, грациозная принцесса из сказки. Длинные, блестящие и густые, цвета черного мрамора волосы ниспадают на обнаженные белые плечи. Волосы подвязаны огненно-красной атласной лентой в тон к ее кровавым губам. Глаза акцентированы ярким черным: дымчатый «smoky eyes» макияж и немного волшебства от Курта, и вот ее густые черные ресницы бабочками порхают, выделяя и подчеркивая синеву глаз. Мягкий шелк длинного первозданно-белого платья, расшитого серебром, текуче обнимает стройное тело принцессы до самых пяток, повторяя каждый его изгиб и каждую выпуклость. От линии чуть завышенной талии корсет слегка приподнимает ее упругие округлые груди, оставляя ложбинку между ними открытой для всеобщего обозрения. Вздох восхищения сам собой вылетел из ее груди. Неужели она может быть такой?

– Please? – Хельга протянула ей пару изящных и тоже расшитых серебром шпилек. Арина как будто из зазеркалья смотрела на свое отражение, пока Курт, встав перед нею на колени, помогал ей надевать туфли. Хельга вложила ей в руку огромное бордовое яблоко.

– Perfect! – уронил Курт, отойдя на пару шагов. Его произведение искусства парило, трепещущее от целой гаммы непередаваемых ощущений.

– Совершенно согласен! – Знакомый голос заставил Арину вздрогнуть и обернуться. Она ждала его весь этот до невозможности длинный день, и сейчас ее сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Максим стоял в дверях, в светло-голубых джинсах и серой с металлическим отливом рубашке с коротким рукавом. Он небрежно опирался о стену и восхищенно смотрел на свою Белоснежку, невероятная красота которой, кажется, превзошла самые смелые его ожидания.

18

Он представлял себе это именно так – обманчивая простота линий и лаконичность цвета. Черно-бело-красные фотографии – белоснежное платье, алая лента, бордовое яблоко в тонких пальцах, кроваво-красные губы. Все символы традиционны и хорошо считываются. Белое платье – платье невесты, символ невинности. Он увидел первый кадр своей будущей фотосессии в тот момент, когда Белоснежка, заплаканная, в потоптанных кедах, возникла перед ним в проеме комнаты с инсталляцией. Именно так, начиная с невинности.

Кто мог знать, что он угадает – настолько!

– Что мне делать? – Арина смотрит на него – синева глаз почти физически осязаемая, – и ему хочется ущипнуть себя, чтобы удостовериться: это ему не снится, как то было в Москве, когда Арина исчезла.

– Помнишь, что ты мне обещала?

– Что? – Голос ее не имел окраски. Максим следил за каждым ее движением с жадностью разгоряченного охотой тигра. Он провел в соседнем зале несколько часов, подготавливая съемку и запрещая себе приближаться к гримерам. Он не хотел видеть процесс превращения, хотел увидеть его результат. И теперь ему приходилось сдерживать себя, чтобы следовать плану.

– Ты обещала, что станешь делать все, что я захочу. Ты помнишь?

– Я помню, – вспыхнув – еще одна красная краска, – кивнула Арина.

Чего он потребует от нее?

– Ты ослепительно хороша! – прошептал Максим, подойдя. Он склонился к ней и поднял ее лицо за подбородок. – Я бы поцеловал тебя, но Курт меня тогда просто съест. Кроме того, нас ждет столько интересного!

– Не будем расстраивать Курта? – Арина взглянула на Максима с вызовом. Что бы он ей ни приготовил – она справится.

– Вот и молодец. Так держать. Как ты себя чувствуешь? Хельга сказала, ты была молодцом.