Два миллиарда причин

И вот теперь я его узнал. Стоило мысленно облачить его в серый деловой костюм с бордовым в полоску галстуком и переместить из леса в просторный кабинет, уставленный казённой мебелью и аппаратурой, и усадить за стол с тремя телефонами. Это же был собственной персоной Пётр Перунов – глава нашей районной Управы! Вот уж, кого не ожидал здесь встретить. Помню, последний раз мы с ним ругались, когда нам, без всякого предупреждения, установили новый трёхтарифный счётчик.

– А вы-то тут откуда? – опешил я.

– Это вы, молодой человек, откуда, а я отсюда, – продолжал веселиться глава управы. – Или вы по наивности, свойственной молодости, думаете, что только вашей жене в мире смертных развлекаться разрешено?

– Собственно, я только теперь узнал, – пробормотал я нескладно. – А вы кто здесь? Неужели тоже бог?

У Петра Ивановича сделался такой вид, будто он сейчас заплачет. Глава Управы тяжело вздохнул и уселся на непонятно откуда появившийся удобный пенёк, которого ещё мгновение назад здесь не было.

– У людей, к сожалению, – с горечью в голосе произнёс он, – коротка не только жизнь, но и память. Ещё десять минут назад супруга ваша мне кланяться велели! А вы уж и не помните о столь простой просьбе родного человечка!

Я почувствовал, что краснею. Как же интеллигентно он меня опустил до уровня плинтуса. Ведь, действительно, Настя просила кланяться Петру Ивановичу. Видимо, от берёзового духа у меня напрочь память отшибло. Теперь надо было как-то исправлять ситуацию. Нет, ну кто же знал, что наш глава управы – бог!

Хотя, если внимательно присмотреться, то всплывёт много интересного. Например, то, что в этом году горячую воду у нас в доме отключали всего на неделю, а не на две и три, как в других районах. Хулиганов на улицах уж лет пять, как не стало, хотя раньше после захода солнца из дома выходить не боялись только сами хулиганы. Дороги и тротуары отремонтировали. Неужели всё это благодаря ему?

– Простите мою бестактность, пожалуйста, – попросил я. – Тут на меня столько сразу свалилось, что иногда элементарно забываюсь.

– Да ничего, я привычный, – с ехидцей произнёс Пётр Иванович. – Собственно, до вас-то мне дела нет. Было бы желание – выдал бы фантомам на раз-два. Благодарность бы получил от Того, чьё имя нельзя произносить. Может, за службу мне навсегда переехать в управу разрешили бы, а то совсем не поспеваем за изменяющейся политикой.

– И что же вас держит? – удивился я.

– А то вы не знаете, – усмехнулся Перун, – чьими руками он вершит свою волю! А я себе не враг. Я очень стар, хотя, до вашей супруги и мне далеко, однако жить мне всё ещё хочется.

Неужели моя Настя так стара, подумал я, что даже этот языческий бог младше её? Нет, с тех пор, как я узнал про божественность своей жены, я, конечно, понимал, что она уже по возрасту далеко не девушка, но, чтобы настолько далеко…

– Постыдились бы своих мыслей, молодой человек, – покачал головой Пётр Иванович, – во-первых, женщине всегда столько лет, насколько она выглядит, а выглядит она, к слову сказать, значительно моложе вас, а во-вторых, богини не стареют! Пора бы усвоить простейшие истины, известные самому последнему козлоногому сатиру.

Это постоянное и бесцеремонное вторжение всех местных божков в приватность моих мыслей, это наглое, ничем не обоснованное проникновение в мой разум начинало меня раздражать. И все они пользовались своим преимуществом без всякого стеснения, в то время как я, к сожалению, не мог ответить им тем же.

– Простите, – произнёс вежливый Пётр Иванович, – но, что прикажете делать, если вы не потрудились заблокировать свой мозг? Рассудите сами, если рядом с вами кто-то орёт в полный голос, как резанный, вы хоть уши пальцами заткните, а его всё равно слышать будете. Тоже самое и с мыслями вашими. Неужели она не учила вас элементарной блокировке? Хотя, если подумать, то я её понимаю – знать все мысли своего мужчины для женщины что-то вроде страхового полиса от разных неожиданностей, – и Старый Перун от души рассмеялся, но, обратив внимание на мою унылую физиономию, откашлялся и посерьёзнел. – Хотите, научу блокироваться? – понизив голос, спросил он меня. – Надеюсь, за такую мелочь она меня в пыль не обратит.

– А это сложно? – поинтересовался я.

– Проще некуда! С воображением у вас как?

– Вроде нормально, – пожал я плечами.

– Вот и отлично, – Пётр Иванович возбуждённо потёр ладонь о ладонь так, словно добывал огонь методом трения. – Вообразите между нами окно из одностороннего зеркала. Ну, как в фильмах про полицию – вы меня видите, а я вас нет. Попробуйте.

Чем-чем, а отсутствием фантазии и воображения я никогда не страдал. Закрыл глаза, сосредоточился, открыл и оказался в тёмном помещении, одна из стен которого оставалась прозрачной. По ту сторону стекла всё так же на пеньке восседал Пётр Иванович, расплывшийся в довольной улыбке.

– Ай, да молодец! – захлопал он в ладоши. – Вот же талант! С первого раза получилось!

– Хотите сказать, что теперь не слышите моих мыслей? – уточнил я.