Два мира

Капитан и его гости двинулись в глубину сада и оказались на маленькой полянке. Посреди полянки был крохотный холмик, на нем стоял объемный горшок, в котором росло маленькое Серебряное Дерево, в форме пальмы. Тонкий ствол и длинные листья горели в лунном свете. Стражи и хозяин дома, сложив руки лодочкой, как индусы, низко поклонились Дереву. Длинные листья Серебряного Дерева затрепетали в ответ, а по стволу, к верхушке, побежали яркие блики белого огня. Несколько минут стояла глубокая тишина, наполненная нежным говором родника. Родничок бил прямо из-под холмика – именно его голос слышал Дмитрий, еще возле дома Капитана.

– Ее зовут Раорира, – тихо сказал Капитан, обращаясь к Дмитрию и отцу Ивану.

– Ее? – переспросил Дмитрий.

– Ее, Серебряное Дерево, – пояснил Капитан. – Да, настоящее имя у нее длинное и труднопроизносимое, но для нас она согласилась быть Раорирой.

Серебряное Деревце едва заметно качнуло листьями в знак согласия.

– Это второй дар народа стражей, – продолжил Капитан. – Помните деревья на Холме? Прекрасные и высокоразумные создания, покров и защита народа стражей. Вот и это чудесное дитя, – Капитан показал рукой в сторону Дерева, – покров и защита этого места. В противном случае, нас бы давно уже обнаружили.

– Значимость этого дара еще в том, – вмешался Серебряный, – что не мы его дарим, а само Дерево приносит себя в дар, в жертву, ведь жить в вашем мире ему непросто. Берегите Ее, берегите свою Раориру.

– Истинно так, – подтвердил Капитан. – Только это не все, пойдемте, я покажу вам последний дар.

– Прямо ночь сплошных чудес, – пробормотал отец Иван.

Гости двинулись за Капитаном дальше. Дошли до края сада. Здесь, возле забора, росло большое и старое дерево, давно высохшее. Капитан наклонился и стал шарить руками в дупле, почти у основания дерева. На его лице отразилось беспокойство.

–Что случилось? – тревожно спросили стражи.

–Этого не может быть, оно, оно куда-то пропало! Надо его найти! Может быть, я его переложил и не помню!

Капитан резко вскочил с места и тут же, схватившись руками за грудь, стал медленно оседать на землю.

***

Длинная серая тень скользнула по бетонной стене, нырнула в беспроглядную ночную черноту, под козырек служебного входа, и растворилась у заколоченной двери. Через мгновение в заброшенном детском садике возникло странное существо, похожее на огромную кошку с получеловеческим лицом и бородой.

Человеко-кошка опасливо огляделся. Никого. Только зыбко плывут мутные, едва различимые очертания забытых детских игрушек, шкафчиков с вывернутыми полочками, поломанных детских кроваток. На втором этаже тоже тихо. На втором этаже помещение краснокутовской церкви, которую лет девять-десять назад ограбил иеромонах Василий. Теперь церковь едва теплится. И это нового жильца вполне устраивает.

Ночной жилец бесшумно двинулся к противоположной стене. Прошел несколько пустых комнат, соединенных зияющими проемами, без дверей. Уперся в тонкое деревянное перекрытие, отделявшее закрытый садик от парадного входа с коридором и лестницей на второй этаж.

Подойдя к стене, как раз напротив лестницы, ночной жилец протянул свою кошачью лапу, из которой вдруг вылезли вполне человеческие пальцы. Существо по-кошачьи зашипело и что-то начертало в воздухе указательным пальцем. С тихим скрипом в стене обозначилась дверь, до этого совершенно невидимая. Человеко-кошка еще раз опасливо оглянулся и нырнул в открывшийся проем.

Ночной жилец проживал в уютной норе, в которой имелись кровать, столик, шкафчик, набитый ворованными безделушками, полочка со скудными запасами еды и даже неработающий телефон и несколько старинных церковно-служебных книг. Нора была прямо под лестницей в краснокутовскую церковь. Лучшего места не найти. Только вот с едой бывали перебои: в детском садике едой уже много лет не пахло, а в церковь приносили еду все реже и реже. Так что приходилось воровать по домам, а это небезопасно; мало того что можно схлопотать по шее, от своих же (свои здесь редкие сволочи), так еще и была возможность нарваться на пришельцев (их что-то слишком много стало в последнее время в селе). Попасться пришельцам – значит угодить в рабство. А что это такое, он знал хорошо, сам полгода назад бежал из плена. Или его отпустили, чтобы он взял то, что взял… Ночной жилец зябко вздрогнул, боязливо огляделся. Тихо. Никого. Здесь, в своей норе, он в относительной безопасности, но это пока церковь действует. Пришельцы не любят заходить в такие места.

Ладно, сегодня не до еды, сегодня особенный день.

Он осторожно просунул лапу под левую подмышку. Там у него была едва заметная сумочка. Достал из сумочки что-то небольшое, аккуратно завернутое в тряпку, бережно положил на столик, развернул. В ярком лунном свете (свет луны будто бы просачивался в жилище сквозь стены) горел небольшой кристалл овальной формы.

Он положил на кристалл обе лапы, сладко зажмурился и сказал:

– Шиммаса не дурак, Шиммаса умный, Шимасса всех обманет, и пришельцев, и попа, Шиммаса тебя никому не отдаст. Нет, никому.