Два мира. Том 2 [СИ]

Продолжать трансформацию Минато не стал, остановился и, запрокинув голову, начал концентрировать плотную чакру, собирая энергетический шар — бомбу хвостатого. Тобирама прищурился; разрушительный потенциал этой техники действительно огромен, и однозначно имеет смысл попробовать выяснить, каковы его пределы и чем они определяются, как можно трансформировать физическое воплощение дзюцу, приспособить иначе… Столько всего для исследования — было бы время. Которого на самом деле не так уж много у воскрешённых Хокаге.

Закончив формировать бомбу средней мощи, Минато запустил её между деревьев в сторону поместья, туда, где проходила сложная сеть барьеров и щитов — демоническая чакра бидзю уничтожила сложную магическую преграду с лёгкостью, с которой молот разбивает зеркало или лёд, сковавший реку. Тобирама ощущал, как рассыпается слабо засветившаяся стена, как всполошились люди в доме, и подал знак Четвёртому. Тот повернулся в его сторону; на миг Тобираме показалось, что Минато не справится, но он взял чакру бидзю под контроль и сбросил с себя покров. Хватая ртом прохладный воздух — рефлексы, от которых сложно избавиться даже будучи воскрешённым, — он откинул с лица чёлку и дёрнул головой, давая понять Второму, что всё под контролем.

Тот не задержался более ни на секунду — стоило поторопиться, разобраться здесь со всем поскорее и вернуться на базу, где ждала ещё уйма нерешённых дел. Более сильный сенсор и фуинщик, чем Минато, Тобирама занялся поиском змеи, пока бежал к особняку через аккуратную, припорошённую снегом лужайку, протянувшуюся от дома до самой ограды. От здания в него полетели чары, но беспорядочные, истеричные, и Тобирама легко уклонялся от них, не отвечая, сосредоточившись на главном. Мимо него просвистели кунаи, а затем впереди, возле самых волшебников на террасе возник Минато, и они схватились в бою. Тобирама не остановился, стремясь в подвал — туда, откуда исходили Тёмные энергетические эманации. Те пульсировали, взметались и опадали, будто ритм неправильного, искажённого сердца: вверх-вниз, вверх-вниз, вновь вверх и сбиться в частый пульс, затем снова опасть…

Сомнений нет: крестраж. Процесс активации явно запущен, но до завершения его далеко — согласно расчётам Тобирамы, базировавшимся на анализе литературных данных, куда больше энергии необходимо для последнего этапа перерождения, чем артефакт испускает сейчас.

Он вбежал в дом через распахнутые стеклянные двери террасы и отправился на поиски лестницы вниз. В следующем коридоре перед ним выросли двое волшебников, выскочивших из ближайшей комнаты, однако их заклинания не успевали за скоростью Второго — тот зашёл им за спины и вырубил даже без использования Хирайшина. Вдруг вспомнилось выражение лица, после боёв в этом мире нередко возникавшее у Мадары: «Как же скучно». Сам Тобирама подобных чувств не испытывал, но разумом Учиху понимал; не поддерживал, конечно.

Дальше, дальше, вглубь особняка, не обращать внимания на шум и вспышки энергии наверху — там сражаются двое магов, один из них, кажется, Люциус Малфой. Потолок дрожит, сыплется штукатурка… вот и лестница — по ней вниз, два пролёта и длинный коридор со многими дверями, но нужна та, что в самом конце. За ней — место средоточия энергии, ритуальный зал — так, кажется, называют волшебники комнату, предназначенную для проведения обрядов. Тобирама ощутил века волшебства, пропитывающие её стены, когда распахнул дверь и вошёл внутрь.

Освещения помимо слабого света из коридора позади Тобирамы не было, и в первый миг это дезориентировало, почти сбивало. Затем из тьмы раздалось шипение; энергия крестража взметнулась, и в десятке метров от Второго потустороннее зеленоватое свечение выписало распластавшийся по полу змеиный силуэт. Нагайна высунула язык, в своей манере прощупывая противника. Глаза с вертикальными зрачками смотрели внимательно, и зло, и определённо с опаской.

Дожидаться хода Волан-де-Морта — или того пограничного между его и змеиным сознаниями — Тобирама не стал. Привычный комплекс печатей, родная стихия вокруг — созданная вода захватила Нагайну в сферу, удерживая извивающуюся тварь. На всякий случай уплотнив воду до такого состояния, что малейшие движения в её тисках требовали огромных усилий, Тобирама приблизился, на ходу доставая из подсумка свиток.

— Ты подвёл их…

Тобирама остановился. Сузив глаза, посмотрел на змею — а от той продолжало течь вкрадчивое шипение, пропитанное зеленоватым светом и вспышками Тьмы:

— Ты не оправдал надежды брата. Он просил защитить деревню… — внутри водяной тюрьмы распространялась дымка, выписавшая неестественно правильное лицо старшего брата. — А к чему привёл ты? — вопросил крестраж голосом Хаширамы — и в то же время не его. — Твои действия подвели Коноху к опасной черте, за которой была гражданская война. Целый клан Учих, наших союзников, пришлось уничтожить из-за тебя…

«Крестраж будет сопротивляться, — говорил Альбус. — Пришедшего уничтожить его крестраж постарается запутать, сбить с цели и обратить против убеждений…»