Два мира. Том 2 [СИ]

За стенами палатки ветер свистел и выл угрожающе. По прикидкам Итачи, до рассвета было не меньше двух часов, однако он уже пробудился, не способный спать долго, когда столькое требует обдумывания и принятия решений. И пусть, как постоянно напоминал ему Кисаме, Учиха официально не входит в число штабных стратегов («Верхушка дала понять, что сейчас нужна ваша катана, а не ваши мозги — чего напрягаетесь?»), не обдумывать, не пытаться просчитать ситуацию он просто не мог — слишком привык за годы не оставаться в стороне. Вот и сейчас он, лёжа на походном футоне, под завывания ветра и тихое дыхание напарника размышлял.

История с маской беспокоила. Итачи не мог понять, что задумал Обито, и это тревожило — раньше он всегда мог хотя бы примерно представить и предугадать, чего Обито планирует добиться тем или иным ходом. Теперь же терялся в догадках.

Была ли это случайность? Почти наверняка нет, Обито мог вырезать на маске зашифрованные координаты исключительно с какой-то целью.

Это ловушка? Велика вероятность, и хорошо, что отправились проверить всё именно Первый и Мадара — их появления (особенно Первого) враг вряд ли ожидает. Кроме того, мало какая засада может стать проблемой для шиноби их уровня, тем более действующих сообща.

Это попытка подставить под удар переставшего устраивать союзника? У Обито определённо есть опыт в подобном… Вот только зачем бы ему делать это сейчас? Ведь если он по неким причинам решил предать Зеро, Обито останется один среди врагов. В то, что Какудзу останется с ним, если в этом потеряется смысл и выгода, Итачи не верил — хорошо знал бывшего товарища.

Как бы то ни было, Итачи надеялся, что Мадара и Первый разберутся. С тех пор, как они отправились по указанным координатам, прошло несколько часов — скорее всего, их разведка уже завершена. Итачи испытывал подспудное желание достать зеркало связи и вызвать Мадару, спросить, как всё прошло, однако удерживал себя. Во-первых, будь в этом деле нечто, с чем он может помочь, Мадара бы непременно его вызвал. Во-вторых, скоро начнётся новый день на фронте, и его сила нужна здесь.

Итачи уже и забыл, каково это — быть боевиком. Впрочем, а знал ли когда-то? Большая часть его заданий с тех пор, как он перешёл в АНБУ, была тайными операциями с устранением небольших количеств врагов — от крупных сражений его держали подальше, берегли для шпионажа и тихих убийств. А здесь он ежедневно бился на передовой, и противников вокруг были десятки, сотни. Это непривычно, ужасно признавать — но пугающе. Заставляет думать о детстве, о той войне, которую он видел ребёнком. И хотя он давно уже не дитя, ранние травмы и страхи — самые глубокие.

Войны Учиха Итачи до сих пор боится.

Чтобы отрешиться, Итачи прикрыл сухие, зудящие глаза и погрузился в свой внутренний мир. Этот трюк, создание мира внутри себя, Учихи традиционно использовали, чтобы более эффективно управлять собой и держать под контролем эмоции; особенно часто к нему прибегали менталисты и дознаватели, чтобы при долгой работе с гендзюцу и разрушаемыми разумами жертв не терять себя. Самого Итачи этой технике когда-то давно научила мать.

В его мире была каменистая пустошь, тянувшаяся до самого горизонта, скрытого ало-серым маревом. В центре неё выживал почти всегда цветущий сад, где журчал ручей, на берегу которого стоял небольшой деревянный дом; ветки сакур скреблись по его серой крыше, устилали её цветами. В этом месте пахло весной, покоем, и Итачи, слепнувший долгие годы, знал на ощупь каждое дерево, каждую деталь.

Хлопнули крылья, и с ветки слетела поразительной красоты птица и опустилась на подставленную Итачи руку. Феникс, его Патронус, страж внутреннего мира, встретил Учиху мелодичной песней, дарившей успокоение душе. Слушая её, мягко перебирая перья феникса, охотно подставлявшего голову под ласку, Итачи чувствовал, что отдыхает лучше, чем при самом долгом и глубоком сне.

Напоследок потёршись о его ладонь, феникс улетел, а Итачи вошёл в дом, оставив за порогом сандалии. Хотя снаружи дом казался маленьким, на самом деле он был огромен — каждая комната была полна предметов и информации, нужной Итачи, и он прекрасно знал, где что искать. Поэтому сейчас он уверенно шёл мимо идентичных дверей, пока не добрался до цели.

Здесь было пыльно и пахло заброшенностью. Эта комната некогда существовала в реальности и принадлежала члену его клана, Учихе Обито. В отдалении, с первого этажа дома, доносились приглушённые рыдания бабушки мальчика, погибшего на войне.

— Итачи, — мягкий оклик вырвал его из мыслей тогда, отвлёк и сейчас, — не стоит задерживаться здесь.

Тогда он кивнул и стал помогать складывать вещи по коробкам и выносить из дома, а сейчас решительно задавил порыв сознания, начавшего визуализировать Шисуи. Воскрешая мёртвых в своём внутреннем мире, легко потеряться и остаться здесь навсегда — ошибка, которую, как Итачи знал, порой допускали его родичи, отчаявшиеся или поглощённые горем. Сам он ещё видел для себя смысл жить в реальности — от него ещё может быть польза.