Два образа веры. Сборник работ

С помощью того, что сказано, должно и может быть дано не что иное, как антропологическое определение добра и зла, какими они представляются в последней инстанции ретроспективному взгляду человека, его познанию самого себя на протяжении пережитой жизни. Это антропологическое определение может быть понято как сходное по своей сущности с библейскими рассказами о происхождении добра и зла; их рассказчики, как Адам, так и Каин, должны были знать об этом в глубине своей души. Однако иной критерий не должен и не может быть дан — ни для теоретической медитации о сущности "добра" и "зла", ни для практики ищущего ответа человека, для которого вопросы и поиски того, что следует считать по своему намерению хорошим и что дурным, остаются слепыми попытками нащупать ответ в темноте проблематики, более того, приводят к сомнению в значимости самих этих понятий. В обоих случаях критерий или критерии придется искать в другой области, обрести их иным путем: предающийся медитации стремится узнать иное, а не то, что происходит, ищущий ответ не может сделать выбор, руководствуясь тем, обретет ли в нем полноту его душа. Между его потребностью и нашим антропологическим пониманием есть лишь одно связующее звено, правда, достаточно важное. Это присущее каждому, каждому человеку, но недопустимо им пренебрегаемое предчувствие сущности, которая в нем, и только в нем, — мыслится ли она как творение или как "индивидуация", — имеется в виду, интендирована, предобразована, и завершить которую, стать которой ему доверено и от него требуется, как и возможное благодаря этому сравнение. И здесь заключен критерий, критерий антропологический; правда, он в силу своей сущности никогда не может выйти за пределы отдельного человека. Он может принимать столько форм, сколько существует человеческих индивидов, и все-таки никогда не релятивируется.

Вторая стадия

Значительно труднее выявить человеческую действительность, соответствующую мифам о выборе Аримана и отпадении Люцифера. По самой природе вещей нам здесь очень редко доступен ретроспективный взгляд; те, кто однажды отдались злу в своей внутренней сущности, вряд ли способны в последующей жизни, даже после полного изменения, на спокойный, достоверно воспроизводящий и толкующий ретроспективный взгляд, который только и может служить нашей цели. В воспоминаниях людей, рассказывающих о своей судьбе, мы почти никогда не обнаруживаем такие данные; то, что нам обычно предлагают, настолько основательно — по-видимому, насильственно — проникнуто пафосом и сентиментальностью, что мы не в состоянии выявить в этом сами события, как внутренние, так и внешние. Феномены такого рода, которые обнаружены психологическим исследованием, — не более чем пограничные невротические случаи, и за очень редкими исключениями они не пригодны для уяснения нашей проблемы. Здесь следует применить собственное наблюдение, направленное именно на то, что существенно. Наиболее богатый дополнительный материал дает нам историческая и особенно биографическая литература. Прежде всего следует обратить внимание на кризисные состояния личности, которые оказывают специфическое воздействие на ее душевную динамику и приводят к закоснению, опустошенности. Мы обнаруживаем, что эти кризисы бывают двух различных, отчетливо различимых видов: в основе одного лежит отрицательный опыт отношения к среде, препятствующей личности утвердить свою сущность, к чему она стремится; в основе другого, который нас здесь только и интересует, — отрицательный опыт в отношениях с самой собой, когда человеческая личность не может больше сказать "Да" самой себе. Смешанные формы мы оставляем в стороне.