Два пера горной индейки

Абдулла вывел гостей на посадку со стороны высадки. Там сверху шли пустые кресла, они огибали колесо, и тогда в них садились. Элитная парочка встала с лыжами в руках спиной к подъезжающему креслу и лицом к склону. Придерживаемое Абдуллой кресло подкатило под них, они мягко сели и поехали. Абдулла — вслед за ними на следующем кресле.

— Вторая категория — «деловые люди», — продолжал я. — По хитрости и наглости они напоминают мне ворон. Сейчас мы их увидим. Эти тоже не стоят ни в одной очереди. Их оружие — деньги и удивительное нахальство. Изгоев они презирают. Каждый платит работающим на канатке ребятам по десятке в день. Узнают заранее, кто где дежурит, и договариваются накануне. Те их знают в лицо. Пожалуйста!

Обходя очередь, к загородке пробирались четверо — пожилая женщина в белом костюме и с черным, как сапог, лицом, два полнеющих молодых человека в ярких горнолыжных куртках и фирменных шапочках «Адидас» и брюнетка в заграничной пуховке. Бесцеремонно и спокойно перелезли они через загородку и оказались прямо у посадки. Очередь зароптала, послышались возмущенные голоса и даже оскорбительные выкрики, но тут же и прекратились, ибо компания «ворон» уехала с первыми же креслами, а в очереди каждый стал смотреть, сколько еще осталось впереди него, и ждать счастливого мига посадки.

— Обратили внимание на снаряжение? — спросил я у Котлова.

— Лыжи красивые.

— У старшей женщины, загорелой, — «Россиньол», у остальных — «Атомик». Пятьсот рублей комплект — лыжи, крепления и палки. Без ботинок. Я как-то стоял у верхнего, третьего, подъемника и насчитал сорок таких «ворон». Очередь стоит, а они катаются. Один поднимается, а другой уже спустился. Изгои стоят, а они катаются... Наконец народ возмутился, и чуть было не начали их бить. А им хоть плюй в глаза... Исчезли вдруг все и объявились у другого подъемника. Народ организованный! Сорок — пятьдесят таких «ворон» в день — 400 — 500 рублей. В день! А если посчитать...

— Саня, привет! — раздался хриплый голос.

Повернув голову, я увидел Шамиля. Мой бывший коллега. Опухший, обросший щетиной, с потухшими глазами.

— Дай рупь, — прохрипел он.

— Опохмелиться? — спросил я больше для Котлова.

— Да. И поесть надо. Я у тебя давно не брал.

Я достал из кошелька металлический рубль и положил ему на ладонь. Ни слова не сказав, Шамиль повернулся и пошел.

— Тот самый Шамиль Курбаев? — спросил Котлов, глядя ему вослед.

— Тот самый. Прекрасный был парень, честный, безотказный... Одна из трагедий местного населения. Кончил десятилетку — школа инструкторов туризма. Летом — туризм, зимой — горные лыжи, из детской спортивной школы вышел. В группе девять девок и один парень. Каждую неделю, если не каждый день, у него новая симпатия. А вся группа, коллектив, так сказать, старается его угостить. Каждый вечер пьянка. Глядишь, лет пять такой жизни, и износился парень. Спился и ни на что не годен. Чем симпатичнее, чем способнее мальчишка, тем скорее его приканчивает такая жизнь.

Ну ладно, теперь очередь, — продолжал я. — Иностранцы — третья категория, спортсмены — четвертая и пропускники — пятая. Они составляют малую очередь. Об иностранцах говорить нечего, их за версту видно. Спортсмены — наши соколы. Здесь почти всегда или идут какие-нибудь соревнования или тренируются команды, работает детская спортивная школа. Они идут в малой очереди. Когда народа очень много, как сейчас, то пропускают двоих из малой очереди и двоих из большой. В малой идут и пропускники, те, что получили правдами и неправдами платный или бесплатный пропуск. Тоже, конечно, блатные, но у них вроде бы совесть чиста. Они «имеют право». Какое там, к черту, право?! Но все-таки они не то что «вороны». Пропускники стоят хоть в маленькой, но очереди. По яркости раскраски все они «фазаны». Только у фазанов самки серенькие, а тут они разодеты поярче петухов.

Давайте посмотрим, кто там есть из «фазанов». О, глядите, Голубев со своей дамой. Видите? У него австрийские «Фишеры», они тоже у нас продавались, как и «Атомик». А у нее... «Россиньол»! Вот это да! Женщина элитная, «фазаны» не ее класс. Ай да Голубев! У этой третьей категории — иностранцы, спортсмены и пропускники — бывают лыжи американские — «Хед» или «Сентури», это обычно у спортсменов и иностранцев, у остальных — «Фишер» и «Атомик». Крепления у них «Тиролия» и «Гезе» (Австрия), «Маркер» (ФРГ) или «Невада» (Франция). В общей очереди такие лыжи и крепления почти не встретишь.

— Муравьев, Саша! — Ко мне подходили с лыжами на плечах мои московские знакомые Кораблевы. — Привет!

— Привет, привет! Познакомьтесь, — поводил я рукой от Кораблевых к Котлову, — Лена и Коля, а это Андрей Петрович.

— Просто Андрей, — поправил меня Котлов. Он был на пять-шесть лет моложе Лены и много моложе Коли.

— Мы, кажется, знакомы? — хитро прищурился Николай.

— Кажется, да, — ответил Котлов.

— Вы и на лыжах катаетесь, товарищ капитан?

— Нет, только учусь. И я не капитан. Я журналист. И это очень важно, Николай...

— Алексеевич, — подсказал Кораблев.

— Это очень важно, Николай Алексеевич. Вы меня поняли?

— Да, конечно.