Два письма

Вот баню лишний раз сделать это важно, а что на передовой делается как-то по боку. То есть на передовой наши части держат оборону надёжно, вот и не трепыхается никто. Это не потому что все такие чёрствые и не патриотки, просто у нас совершенно другие задачи и цели, от которых дела на переднем рубеже страшно далеко. Я сначала этого не поняла и даже осудила про себя Лизавету, но потом, когда у меня главным стало выспаться и даже пролетающие над нами снаряды уже совершенно не трогали, только злило, если они мешали приёму или передаче, а ещё пугала мысль о том, что они собьют мне антенну в это время, ведь за срыв связи несу окончательную ответственность именно я и придётся очень долго и убедительно доказывать, что от меня в этой ситуации ничегошеньки не зависело. Кажется в нашей стране не учитывают явления неодолимой силы, что Сосед называл Форс-Мажором, вот и волонуюсь за антенны. А не за себя, вот такой выверт восприятия.

Про мою работу прозвучало, что Игорь сверхсрочник, он чуть ли не всех радистов на флоте лично знает, и он мог один работать, то есть ему прощали некоторые вольности, он даже выкраивал время на свидания ходить, а вот мне тут одной будет очень неуютно. Ведь все связисты в смены выходят, смену отработали, и отдыхать до следующей. Ночь отсидели и до обеда спят, потом до вечера смена и ночь свободна и так каждые двое суток. А если я одна, то меня подменить некому… Придётся чего-нибудь придумывать…

— А чего у тебя там с катерниками вышло? А то позвонили с берега, что наша связистка на катере матроса зарезала, и её арестовали и в особый отдел повели. Наш Филиппыч в особый отдел усвистал разбираться…

— А Филиппыч – это у нас кто?

— Так я же говорила, начальник наш капитан Филиппов, Валентин Филиппович.

— Ты фамилию и имя не называла.

— Так кого ты там прирезала? Интересно же! И почему тебя тогда отпустили? У нас особист такой зануда…

— Зануда, это точно. А отпустили, потому что никого я не зарезала, а катерники дураки!

— Ну не на пустом же месте они тебя арестовывать взялись.

— Да у них там одного ранило, снарядом с самолёта ногу оторвало, я ему стала помощь оказывать, пока все остальные соображали, что им устава предписывает делать, а один ненормальный, который кровь увидел и чуть от страха не помер, стал кричать, что это я ему ногу отрезала. И что удивительно все ему поверили и меня в железном ящике закрыли до самого берега, а там уж им деваться некуда, надо фасон держать, вот они и повели меня в особый отдел. А в особом отделе я всё рассказала, сходили у доктора всё уточнили и отпустили меня безвинную. Мне вот интересно, найдётся хоть один в экипаже мужчина, что придёт у меня прощения просить?

— Э… Даже не надейся! Чтобы они добровольно признали что женщина лучше… Не будет такого!

— Вот и я так же подумала… Слушай! А как у вас тут питание, мне старшина для столовой какую-то бумажку дал.

— Столовая штаба, мы в ней питаемся, пойдём, обед уже скоро и мне на смену заступать. Покажу, где наши столы, а то сядешь за штабной стол, вони не оберёшься…

Так и началась моя служба на узле. Вообще, весь этот город или посёлок Ханко в честь его и полуостров из Гангута переназвали или наоборот, размерами как четверть моего Васильевского, если не меньше даже. Поэтому понятия "далеко" и "близко" — это больше или меньше двух сотен метров. Вечером меня отловил капитан Филиппов и после короткого опроса потащил к Борисовичу, которому меня фактически передал под руководство и опеку. И в ночь я вышла в эфир самостоятельно и впервые. Сосед тихо обалдевал, что такое ему даже в кошмарном сне привидеться не могло. И если бы не его помощь, я связь всю наглухо завалила. Но матёрый радист из сетей генерального штаба – это сила. Когда радист с "Октябрины" (это линкор и флагман флота) попытался на третий или четвёртый день меня скоростью задавить, я ещё его подначила в квитанции, что передача шла слишком медленная. По тому, как он нервно отвечал, я прямо чувствовала, как у него на ключе руки дрожали. А вот не фиг было с ходу лупить на максимальной скорости, вообще, в связи это так же неприлично, как не помыть руки перед едой. Сначала устанавливается связь обмен уведомлениями и подтверждениями корреспондентов и уже при передаче самого тела радиосеанса по согласованию можно использовать оговорённую скорость. А он с самого начала начал частить… Но эфир – это большая деревня, уже назавтра как я поняла почти все всё знали и больше подобный грубостей в мой адрес никто себе не позволял. А может, он подумал, что на связь опять Надежда вышла, так тем более, какой смысл неопытному радисту такие скорости задавать, это как беззащитного котёнка пинать силу показывая…