Два плюс один

Виталик повернул назад, навстречу крупным неприятностям. Словно в насмешку, волна пихнула ему под руку соломку.

На берегу творилось невообразимое: запыхавшийся спасатель отчитывал воспитателя. Разгневанный воспитатель, в свою очередь, требовал объяснений от растерянной вожатой. Затем, все вместе переключились на малолетнего нарушителя дисциплины. Виталик приготовился к худшему, но тут (просили её!) вмешалась Маринка.

– Светлана Владимировна, Ремизов не виноват. Он мою шляпу кинулся спасать. Её с берега смыло. Не ругайте его, пожалуйста! – Маринка подняла, выброшенную волной на берег многострадальную, непутёвую шляпу, нацепила на голову. Обвисшие поля, болтающийся на ниточке мятый цветок… Убойный видок! Кого хочешь, разжалобит.

– Чтобы такое больше никогда не повторялось, понял, Ремизов? – Смилостивилась вожатая. – Отвечать мне придётся. И что за глупая выходка?! Донкихотство какое-то. Марш в строй!

Виталик насупился. Заступница нашлась! Ещё подумают, что втюрился по уши… вон переглядываются. Дон-Кихотом обозвали. Теперь до конца смены подкалывать будут. Кострыкин хорош, друг называется. Тоже купился на Маринкину комедию. Стоит, улыбается, смешно ему…

Два-ноль в пользу Ломакиной.

Операция «Буран»

В тихий час, выскользнув из корпуса, приятели отправились в обвитую плющом беседку. Предстояло согласовать дальнейший план действий по ликвидации намеченного объекта. Для секретности (и у стен есть уши) предстоящую операцию обозначили кодовым словом «Буран». Легенда такова: непогода – штормовое предупреждение – сильный порыв ветра – раскрытое окно – одиноко парящая над корпусом третьего отряда шляпа – взмахнув на прощание полями, «взмывает ввысь». Ломакина трагически заламывая руки, взывает к небесам, проклинает разбушевавшуюся стихию. Безутешно рыдающая девица печалится по маячившей вдалеке любимой и верной подруге…

– Круто! – Выдохнул Семен. Ему даже стало жаль Маринкину шляпенцию. Ремизов – молодец, великий комбинатор, фантазии в нём – неиссякаемый источник!

Виталик оценивал свои способности намного скромнее. Им руководила жажда мести за своё пострадавшее самолюбие. Но сейчас он почти спокоен:

– Ничего, Мариночка! Ещё посмотрим, чья возьмёт. Не рой другому яму – сама в неё попадёшь!

Эх, Виталька, Виталька! Как всегда, поторопился с выводами…

Погода испортилась в одночасье. Небо заволокло тяжёлыми свинцовыми тучами. Гроза заставила отряд, входящий на территорию лагеря (возвращались с экскурсии по городу), перейти с шага на бег рысцой.

Успели! Дождь хлынул нескончаемым потоком, превращая в грязное месиво ухоженные дорожки и аллеи. Нарастающий шум прибоя, доносившийся со стороны моря, говорил о приближении шторма. Ветер усиливался. Близок час расплаты!

Ломакина сидела в библиотеке, у окна. Рассеянно листала журнал. Шляпа (куда же без неё!) лежала рядом, на подоконнике. Пока всё складывалось, согласно разработанному плану. Как по нотам!

Виталик наметил следующие действия: Семён отвлекает внимание Ломакиной и воспрепятствует возможному вмешательству дремлющей над книгой библиотекарши, старенькой Евлампии Олимпиадовны (имечко – язык сломаешь!). Виталик должен незаметно подойти к окну и раскрыть створки. Остальное завершит стихия.

– Не приставай, видишь, читаю! – Маринка демонстративно передвинула журнал в противоположный край стола.

Виталька кивнув приятелю: отлично, продолжай в том же духе, начал рокировку в сторону окна.

Эх, чего не сделаешь ради душевного спокойствия лучшего друга! Рука потянулась к выбившемуся из общей прядки волос завитку… Негодующий вопль, звонкая оплеуха, стук створок распахнутого окна, шум дождя, рёв шквалистого ветра – всё слилось в громкоголосую какофонию.

Евлампия Олимпиадовна приоткрыла глаза, обвела помещение рассеянным взглядом. Держась за полыхающее огнём ухо (крута Ломакина на расправу!), Семён поспешил успокоить старушку:

– Ничего страшного, всего лишь ветер! Не беспокойтесь, сейчас закроем. – Молниеносным движением руки Ремизов смахнул шляпу с подоконника. Принялся возиться с окном. Ветер рвал створки из рук. Подхватив шляпу, швырнул её в клокотавшую и ревущую бездну…

Всё. Конец. Финита ля комедия.

– Шляпа! Моя шляпа, её сдуло! – Маринка, забыв об обидчике, подскочила к окну.

– Унесённая ветром. – Виталик со скорбным выражением лица отошёл в сторону. Сложив руки на груди, опустил голову («мавр сделал своё дело…»).

– Во артист! – Изумился Семён неожиданным перевоплощениям друга..

– Вот она! В ветвях запуталась! Ты же снимешь её?!

Разве мог он, Кострыкин Семён, отказать мольбе несчастной и такой беззащитной, сломленной горем, особы? Полные слёз и надежды серые с голубинкой глаза заставили напрочь забыть о хитроумном замысле под кодовым словом «Буран»…

Семён повернул шпингалет, раскрыл окно и… шагнул в разбушевавшуюся неизвестность. Ему здорово повезло, что библиотека была на первом этаже.

– Не хнычь, держи свою драгоценность. – Мокрый, словно на него вылили ведро воды, Сеёмка протянул Маринке бесформенную, потрёпанную непогодой и обстоятельствами соломку.