Два рассказа

   И мороженное с ягодкой вишенки – тоже вкусное. А часть желе, которое осталось в пластиковой банке мы хотели тоже съесть, но пока решали кто это сделает, оно вместе с банкой, под действием силы тяжести, с ускорением 9,8 м/с2 достигло пола и, открыв крышку с удовольствием развалилось у наших ног. Собрав бренные останки в салфетку и слегка взгрустнув, Софья отнесла свёрток в урну, тоже новую и блестящую.

   Во время регистрации наблюдал как женщина с ребёнком (лет 7-8) протискивается вдоль очереди вперёд – заходит сбоку и тихонечко вклинивается в очередь, пройдя один этап, бежит к следующей очереди, но встаёт не в хвост, а ближе к началу и тихонько двигаясь, вклинивается опять. Без просьб и скандалов. Неагрессивная наглость.

   Потом проверка. Накопитель (тоже новый и блестящий) и вот – посадка. Нет, только табло над выходом с реквизитами нашего рейса, а персонала ещё нет. Минут через пять появляются служащие и ныряют в дверь, очередь, всколыхнувшись, замирает. Ещё служащие – подошли к двери, посмотрели стойки, о чём-то переговорили и ушли. Опять ждём. Вот опять идут двое – сейчас начнётся. Нет, не начнётся – мимо прошли. Минут через пятнадцать появились те, кто должен пропустить на посадку и вяло – радостная, не пьяная очередь, без скандалов двинулась в тамбур, который упирался в открытую дверь самолёта. Неагрессивно наглая женщина с ребёнком, заметив движение, зашла чуть-чуть сбоку, ближе к началу очереди, вклинилась и нырнула в тамбур.

   А в самолёте приятные стюардессы «Здравствуйте, проходите пожалуйста» и на лицах хорошо выученные улыбки. Почему выученные? Потому что ничего смешного в пассажирах не было и особой радости, от предстоящей в полёте работе, тоже не предвиделось. А они улыбались. Может быть не по-настоящему, но – приятно.

   Сели, пристегнулись, протряслись по бетонке, подпрыгнули, ещё раз, и ещё и – в небо. А под крылом дома, дороги, поля и реки. А в самолёте – напитки. «А можно Пепси?». «Налейте, пожалуйста, яблочный сок». И есть подушки и пледы. В иллюминаторе – Россия, Украина. Над Чёрным морем покормили. Нормально так.

   Я очень люблю есть в самолёте и съедаю, обычно, всё. И соль, и перец, и хлеб. После трапезы остаются только посуда, приборы и мятые салфетки. Если есть зубочистка, то и её сгрызаю.

   А потом в приятную дрёму, а за окном уже Турция. Ну, не совсем за окном, а на 11 000 метров ниже, но видно. И гул турбин.

   Когда солнце поравнялось с самолётом и стало светить прямо в окна, под нами заблестело Средиземное море. Потом Иордания и Красное море. Оно не красное, а какое-то сине зелёное. То есть местами синее, а местами зелёное. А за ним Египет – жёлто коричневый. Вообще без зелени, и весь, какой то, сморщенный. Сильно сморщенный. Горы, ущелья, опять горы и кое где вдоль побережья – отели.

   А ближе к туалету габаритный мужчина, найдя собеседника, свесился над ним, выставив свой зад в проход, и распивает бутылочку коньяка. Между сиденьями проход около полуметра и пассажирам для того чтобы попасть в туалет приходится преодолевать эту узкость. Нет, мужчина не против, он даже слегка покачивается, пропуская – сантиметров на пять.

   А Софья строго спросила у меня «Папа, а почему он пьёт? В самолёте же нельзя!». Спросила тихо, но так, чтобы мужчина мог услышать. «Софья, запрещение распития спиртных напитков относится к каждому пассажиру, но не является командой для контроля за другими. Этим должны заниматься бортпроводники, а мы – поддерживаем порядок, не нарушая правил». Вот такое «непротивление злу насилием».

   Протиснулись к туалету, посетили, протиснулись обратно и пошли на посадку. Самолёт пошёл, а мы сели и пристегнулись. Самолёт садился вместе с солнцем, и они сели почти одновременно. Солнце – за горизонт, а самолёт на посадочную полосу. Шасси грохнулось о бетонку, самолёт чуть-чуть поколбасило и он притормозил. Инерция движения загнула пассажиров вперёд, а когда их спины снова коснулись спинок кресел, салон взорвался аплодисментами. Все радовались, что выжили. Своеобразная «русская рулетка» – сначала сознательно рискнуть, а потом радоваться, что пронесло.

   Настоящий Египет ждал за бортом самолёта – темнота, жаркий и сухой ветер и автобус, который повёз нас в аэропорт Шарм эль Шейха, сделанный в виде шатров.

   Первое, на что обратил внимание то, что египтяне чуть проворнее турков и поулыбчивей. Мы взяли какие-то бумажки, заполнили латинскими буквами, по одной на каждого, купили за американские доллары самоклеящиеся марки и пошли к пограничнику. Протянули паспорта, марки и бумажки. Он быстро глянул, в бумажках, что-то исправил, что-то пролепетал, улыбнулся, пришлёпнул марки и запустил в страну.