Два рассказа

Слав Христов Караславов Два рассказа

Имя твое прекрасное

С тех пор как мне рассказали трагическую историю, связанную со старым домом, меня стали преследовать звуки шагов.

Вечером напряжение делается невыносимым. Подхожу к окну, взгляд погружается в красоту зимних сумерек. Убывающий свет творит сказку из инея, веток и теней. С вершины дерева осыпается мелкий снег, словно серебряная мантия неведомой лесной феи. Не ее ли шаги слышатся мне в старом доме? Ветви деревьев перепутались, переплелись, будто руки великанов, подпирающих небо. Холм напротив напоминает серого волка, положившего голову на передние лапы.

Гашу лампу и сразу же слышу шаги. Долго прислушиваюсь. Шаги затихли. Кривая тень падает на окно, пересекает кровать, доходит до середины комнаты.

Нервы…

Ах, зачем я выслушивал до конца ту историю!..

…Метель еще не замела буйных следов колядовавших. Они всюду на белом снегу. Вот отпечаток человеческого тела — кто-то измерял свой рост. А здесь кто-то упал рунами в снег, пальцы отпечатались, будто следы большой птицы. Разломленный рождественский каравай прочертил на снегу полукруг, рядом следы собаки. Два снежка, оставляя след, скатилась вниз и, обрастая по пути крупными комьями, приютились под кустом шиповника. Ушла беззаботная коляда, оставив свои следы. А что это за след, ведущий к селу? Одинокий путник в зимнюю ночь? Но след раздваивается. Значит, шли двое, след в след?

Девушка стоит у керосиновой коптилки н старается не думать о двух ночных посетителях. Она не спускает с окна взгляда. Ей так хочется, чтобы метель забила окна снегом, пригнула к земле ветки старого ореха, засыпала кусты, запорошила все следы.

За сараем на тропе видны следы трех человек. Дальше остаются два следа, потом они сливаются в один. Третий след — девушки — тянется от сарая, ведет к старой кухне. С этой ночи не стало в кухне пестрой котомки и уменьшилось на одну буханку печеного хлеба, зато груза у тех двоих, что шли след в след, прибавилось… Девушка встает, убирает работу, ложится в постель. В окно видна гора, залитая лунным светом, от нее веет холодом, проникающим сквозь щели старого дома. Девушка ежится под тяжелым пестрым покрывалом. Когда-то она сама ткала его. Полотно коробится, как брезент, под ним не согреешься.

Девушка думала о своих подружках, которые уехали в город учиться, а она вот осталась — заупрямился отец. Он ведь не учился, а разве плохо устроил свою жизнь? Скотина есть, обзавелся торговлей. Во всяком случае, дочь голодной не оставит… На утренней заре она выходила с бабушкой в лес. Жадная была старуха! Если бы хватило сил, она перетаскала бы весь лес на спине. От жадности и умерла: надорвалась. В это время девушка познакомилась с учителем, бегала к нему за книгами. Но вскоре забросила книги, стала избегать учителя. Что-то случилось с ней, но что — девушка не могла себе объяснить. Он был высокий, стройный, с русым чубом. После полудня она поднялась в гору над селом и оттуда долго смотрела на школу. Ребята дурачились возле школы, но учитель не показывался. Она увидела его только под вечер. В косых лучах солнца его галстук горел, словно мак. Приложив ладонь к глазам, девушка смотрела на это маленькое пламя! Опомнилась она, когда учитель скрылся за ближними домами. Девушка невесело зашагала обратно.

Она пела и думала об учителе. Наверно, у него в городе есть ученая и красивая женщина… Но тут она увидела, что навстречу ей через поляну шагал учитель. В руке он держал алый цветок. Девушка остановилась, сошла с тропинки. Щеки ее горели.

— Сколько раз я спрашивал друга, где растет дурман-трава. И вот нашел сразу! Смотри! — И он протянул ей цветок.

Девушка смутилась. Она не знала, что ответить учителю.

— Сколько тебе лет?

— Семнадцать.

— Прекрасное у тебя имя — Цвета! Ты прочитала книгу, что я тебе дал? Приходи еще, дам интереснее.

На прощание учитель поднял руку с цветком, его широкие плечи заслонили весь горизонт.

Дома, спрятавшись на сеновале, девушка долго лежала, закинув руки под голову. «А имя у тебя прекрасное — Цвета…» Она уловила в голосе учителя волнение и не могла понять, что эго такое.

С тех пор девушка подолгу гляделась в зеркало. И находила, что она вовсе не замухрышка, какой до сих пор казалась себе. Если такой человек, как учитель, заметил ее, значит, она может нравиться. В ее глазах появился особый блеск, в движениях тела гибкость. Уже не раз при встречах с учителем она ловила на себе его взгляд. Ее одолевало чувство стыда — ведь все происходило на глазах маленького села, а в селе нет тайн.

Лесная поляна и тропинка к ней стали для нее самыми милыми местами. Каждый день она бывала там, взгляд ее не мог оторваться от окон школы. Шло лето, вот-вот детей распустят на каникулы, учитель уедет. Девушка вздрагивала, лицо ее темнело, и она сидела, как жаворонок, оставшийся без голоса.