Читаем Два рассказа бывшего курсанта полностью

И вскоре спектакль надоел всем. Мы уже не смеялись-кляли Чернова, старались под любым предлогом увильнуть от сопровождения его самолета. Потом попробовали бросать жребий, наконец установили строгую очередность... Нет, этот медведь явно не собирался вылетать самостоятельно.

Чтобы окончательно убедиться в полной неспособности Чернова к летному делу, с ним полетел командир отряда Брок. Мне нравился Брок, я подозревал в нем романтическую натуру. Высокий, худой, подтянутый и немногословный, он казался похожим на одного из моих любимейших героев-на лейтенанта Шмидта. Во всяком случае, Брок был великолепным летчиком.

И вот Чернов и Брок ушли в далекую зону - над лесничеством. С аэродрома мы видели, как они набрали две тысячи метров, как начали делать мертвую петлю... Однако не кончили-в верхней точке свалились на крыло.

Ну да чего хорошего можно было ждать от Чернова!

Кое-как он все же вывел самолет, снова вроде пошел на петлю, неэнергично, вяло. С земли нам даже показалось-без мотора, вовсе неграмотно. Конечно, самолет не дотянул до верхней точки, завис, покачался беспомощно с крыла на крыло и вдруг свалился в штопор. Мы насторожились. Последовательность выполнения фигур пилотажа не совпадала с полученным на земле заданием.

Да и штопор тогда внушал особое почтение. И мы не понимали: почему Брок позволяет Чернову ломать порядок задания? Но радиостанции на самолетах еще не былона аэродроме не услышишь, о чем говорят в воздухе Брок с Черновым. Зато мы все видели. И вскоре догадались:

случилась беда. С удивительным однообразием повторялось одно и то же: едва выйдя из штопора, самолет снова шел на петлю, вяло, нерешительно. Да к тому же еще и без мотора! И всякий раз, не дойдя до верхней точки петли, зависал, пошатываясь словно пьяный, пока не сваливался в новый штопор. Создавалось впечатление: им никто не управляет! Однако машина с каждым витком штопора теряла высоту, приближалась к земле...

Сначала кто-то из курсантов еще считал витки: десять, двенадцать... На него шикнули, он притих. На наших глазах стремительно и неотвратимо приближалась трагическая развязка. Нам оставалось только гадать: заклинило управление, оборвались тросы? Мы ясно ощущали свое бессилие и молчали.

Продолжая снижаться, самолет скрылся за вершинами леса. Руководитель полетов подал санитарной машине знак следовать к месту катастрофы. И без команды, само собой прервалось движение на старте. Я горестно переживал эту огромную несправедливость: из-за Чернова погиб Брок!

И вдруг мы увидели на фоне леса самолет! Он шел почти над самой землей - бреющим, быстро приближался. И не взмыл, чтобы совершить круг перед посадкой, - сел с ходу и мастерски. Вот покатился по посадочной полосе, вырулил на нейтральную. Мы все сгрудились, завороженные, и по-прежнему молчали. Я готов был принять этот "эр-первый" за какого-то воздушного "Летучего голландца"... Но из задней кабины легко и ловко выпрыгнула стройная фигура в черном кожаном реглане.

И я вздохнул с облегчением: Брок! Живой!

А командир отряда уже не спеша снимал очки, шлем, перчатки... Но вдруг словно что-то взорвалось в нем - он сложил все эти вещи вместе, швырнул их на выжженную траву летного поля и почти крикнул:

- Ну, пусть медведи летают!

Твердым шагом, высокий и прямой, Брок шел от нас в раздевалку. Мы смотрели вслед, однако к его очкам, шлему и перчаткам еще долго никто не притрагивался...

Мы ждали, что Чернов тоже вылезет из самолета, расскажет, как же это было. А он даже не шевелился. Лежал, привалившись к борту кабины головой. Его вытащили, привели в чувство. Он бессмысленно озирался, мычал что-то невнятное...

Позже выяснилось: из-за слишком большой слабины привязных ремней Чернов на первом же зависании вверх колесами оторвался от сиденья и повис в воздухе. А когда самолет вышел из петли, этот горе-летчик, вместо того чтобы опуститься на свое сиденье, попал между приборной доской и ручкой управления! Его весьма грузное тело (поесть Чернов любил) мешало Броку отдать полностью от себя ручку управления (только так можно было вывести "эр-первый" из штопора, в который самолет непроизвольно свалился). К тому же Чернов перепугался до полной потери соображения - впал в свой дурацкий транс. Он не слушал ни советов, ни команд Брока, молча жал всей тяжестью тела на ручку - в обратную необходимой для вывода из штопора сторону. И тогда Брок решился на крайнее средство. Вытащил из гнезда свою ручку (благо управление двойное), встал в задней кабине на сиденье и, перегнувшись через козырек, трахнул Чернова ручкой по башке. Потом приподнял бесчувственное тело под мышки, водрузил его на сиденье передней кабины, подтянул слабину ремня - и все-таки успел вернуться к себе в заднюю кабину, вставить ручку в гнездо и вывести "эр-первый" из штопора у самой земли.

С неделю Брок не приходил на аэродром.

Потом все же пришел. Молча сел в свою машину, один улетел в ту самую зону - над лесничеством.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Достоевский
Достоевский

"Достоевский таков, какова Россия, со всей ее тьмой и светом. И он - самый большой вклад России в духовную жизнь всего мира". Это слова Н.Бердяева, но с ними согласны и другие исследователи творчества великого писателя, открывшего в душе человека такие бездны добра и зла, каких не могла представить себе вся предшествующая мировая литература. В великих произведениях Достоевского в полной мере отражается его судьба - таинственная смерть отца, годы бедности и духовных исканий, каторга и солдатчина за участие в революционном кружке, трудное восхождение к славе, сделавшей его - как при жизни, так и посмертно - объектом, как восторженных похвал, так и ожесточенных нападок. Подробности жизни писателя, вплоть до самых неизвестных и "неудобных", в полной мере отражены в его новой биографии, принадлежащей перу Людмилы Сараскиной - известного историка литературы, автора пятнадцати книг, посвященных Достоевскому и его современникам.

Альфред Адлер , Леонид Петрович Гроссман , Людмила Ивановна Сараскина , Юлий Исаевич Айхенвальд , Юрий Иванович Селезнёв , Юрий Михайлович Агеев

Биографии и Мемуары / Критика / Литературоведение / Психология и психотерапия / Проза / Документальное
100 рассказов о стыковке
100 рассказов о стыковке

Книга рассказывает о жизни и деятельности ее автора в космонавтике, о многих событиях, с которыми он, его товарищи и коллеги оказались связанными.В. С. Сыромятников — известный в мире конструктор механизмов и инженерных систем для космических аппаратов. Начал работать в КБ С. П. Королева, основоположника практической космонавтики, за полтора года до запуска первого спутника. Принимал активное участие во многих отечественных и международных проектах. Личный опыт и взаимодействие с главными героями описываемых событий, а также профессиональное знакомство с опубликованными и неопубликованными материалами дали ему возможность на документальной основе и в то же время нестандартно и эмоционально рассказать о развитии отечественной космонавтики и американской астронавтики с первых практических шагов до последнего времени.Часть 1 охватывает два первых десятилетия освоения космоса, от середины 50–х до 1975 года.Книга иллюстрирована фотографиями из коллекции автора и других частных коллекций.Для широких кругов читателей.

Владимир Сергеевич Сыромятников

Биографии и Мемуары